Тихий летний вечер в киргизских горах. В долине горной реки, на первой надпойменной террасе, разбиты с десяток палаток. Возле большого яркого костра видны фигуры нескольких людей, сидящих на импровизированных сидениях — вьючных ящиках, ведрах, бревнах. Веселая беседа молодых людей изредка прерывается взрывами всеобщего смеха. Молодые геологи, техники, экспедиционные рабочие обсуждают прошедший день. Тихо бренчит гитара в руках одного из них. Кто-то пытается настроить транзистор.
В палатке начальника тематической экспедиции двое. Это сам начальник — Галина Васильевна и старший геолог Олег Константинович. Оба склонились над картой и тихо обсуждают дела экспедиции, уделяя в разговоре особое внимание завтрашнему дню. На карте красным кружком помечено местоположение экспедиционного лагеря. В разные стороны от него как лапки паука расходятся ломаные линии сделанных и предполагаемых маршрутов, на эти линии нанизаны черные бисеринки пунктов наблюдений, точек отбора геологических и палеонтологических образцов. Возле отметок нанесена текущая информация : цифры замеров элементов залегания пластов, номера отобранных образцов, результаты специальных измерений. Галина Васильевна четко дает указания на предстоящий маршрут. Олег Константинович записывает их в свою полевую книжку, изредка бросая взгляды на молодую, но строгую начальницу. После сегодняшней головомойки, устроенной ею за упущения последнего дня работ, высказываться о чем-нибудь постороннем или просто шутить, к чему он привык в бытность работы с прежним руководителем экспедиции, у него нет никакого желания. "Ей бы полком командовать" — думаетОлег Константинович, глядя, как ее карандаш скользит по карте, оставляя пометки. "Вопросы?" — голос Галины Васильевны торопит его побыстрее охватить в уме все, что она сказала, и найти хоть что-либо, оставшееся ему непонятым. Но выслушанные указания настолько точны и подробны, что ничего неясного, как ему кажется, просто нет. "Хорошо. Повторите задание". Олег Константинович , несмотря на десятилетнюю разницу в годах в его, естественно, пользу, испытывает робость перед этой важной светловолосой дамой, чей возраст едва перевалил за 35, но которая успела уже защитить одну диссертацию и теперь готовит другую. "Синий чулок!" — неприязненно размышляет старший геолог, разглядывая ее несомненно привлекательное, но очень уж напряженное лицо даже без следа косметики, убранные в строгий убор на затылке светлые волосы, — "Как с ней муж живет. Наверно, какой-нибудь затюканный горемыка". Теперь она, вперив в него пронизывающий взгляд, слушает, как он усвоил задание на завтрашний маршрут. "Нет!" — вдруг прерывает его Галина Васильевна — "Здесь не так". Она хмурит брови и, постукивая карандашом по карте, вновь объясняет, что надо и чего не надо делать завтра. "Запишите, Олег Константинович , запишите все слово в слово, не надейтесь на память, тем более, что она вас уже подводила. Поймите наконец : до конца полевого сезона — считанные недели, у нас каждый погожий день на счету. Мы не можем позволить себе потом тратить время на исправление старых промахов и недоделок".
Старший геолог, поеживаясь под ее взглядом, почти стенографически записывает, все что она говорит, затем снова, на этот раз успешно, повторяет задание и, получив добро, отдуваясь, как после бани, выбирается из палатки. Следом за ним выходит сама Галина Васильевна. Лица сотрудников поворачиваются к ней. Начальница быстро обводит лагерь взглядом, пересчитывает людей у костра. Все на месте. В небе всходит луна, река привычно шумит внизу. На часах ровно десять. "Завтра подъем в пять, выход в маршрут в шесть. Старший — Олег Константинович. Со мной в лагере остается Таня. Поможет с камеральной обработкой данных. Спокойной ночи всем!" .
Молодые люди нехотя поднимаются с насиженных мест, кто-то заливает костер, кто-то отправляется к реке почистить зубы, кто-то докуривает сигарету. Через пятнадцать минут в палатках гаснет последний свет. Лагерь погружается в сон. Только луна озаряет временное пристанище геологов.
Проходит еще минут десять. Полог палатки начальника экспедиции вновь распахивается, в темном проеме возникает фигура ее обитательницы. Ее облик свидетельствует о том, что она и не думала ложиться. На ней прежний полевой костюм — штормовка и брюки из брезентовой ткани, на ногах тяжелые ботинки. Несколько мгновений Галина Васильевна остается в тени, отбрасываемой палаткой, прислушиваясь к происходящему во вверенной ей экспедиции. Лагерь спит : не слышно ни малейшего шепота, не заметно ни одного огонька сигареты. Галина Васильевна переводит взгляд на ущелье. Там тоже не видно ничего необычного, что могло бы ее насторожить. Но именно туда, подождав еще секунду, и направляется молодая женщина, вначале очень медленно и осторожно, чтобы никого не разбудить, затем, отойдя от последней палатки метров на сто, она переходит на быстрый походный шаг. Меньше двух минут хватает ей, чтобы достигнуть поворота ущелья и скрыться из глаз техника Татьяны, которая, чуть приоткрыв полог своей палатки, как и всю последнюю неделю наблюдает за своей начальницей, уходящей из лагеря в одно и то же время в одном и том же направлении, но неизменно возвращающейся на место к часу подъема. Но то, что кто-то следит за ней в данный момент, Галина Васильевна не знает. Посматривая на часы, она торопливо оставляет прежнюю дорогу и начинает взбираться по довольно крутому склону, стремясь сократить путь. Она проделывает несколько последних метров подъема и оказывается на более высокой каменистой террасе, поросшей лишь редкой травой.
Здесь ее уже ждут двое — человек и конь. Всадник — высокий и, видимо, очень крепкий малый атлетического сложения. На нем прочные штаны и сапоги, предназначенные для длительной верховой езды, непродуваемый вязаный свитер из верблюжей шерсти, на голову до самых раскосых глаз и чуть приплюснутого носа нахлобучен национальный колпак. Лошадь под стать всаднику — могучий жеребец киргизской породы.
Галина Васильевна осторожно подходит к скакуну, касается жилистой руки, сжимающей поводья. "Здравствуй Бекташ!" — ее голос звучит ласково, совсем не так, как час назад, когда она выговаривала своему помощнику. "Ты опоздала. Брат уже ждет нас" — пренебрегая приветствием, отвечает гортанным голосом всадник — "Садись". Он высвобождает одну ногу из стремени. Галина Васильевна тут же всовывает в него свой ботинок и, ухватившись для опоры рукой за луку седла, легко возносится на лошадиный круп. Через мгновение могучий конь, словно не ощущая увеличения ноши, быстро уносит наездников вдаль.
Луна окончательно взошла и уже в полную силу освещает отроги Восточного Тянь-Шаня. На широком водоразделе километрах в восьми от лагеря геологов пасется отара овец. Бараны и овцы лениво пережевывают скудный корм. Периодически слышится лай собак — здоровых волкодавов, готовых дать жесткий отпор любому хищнику или другому незванному гостю, нарушившему границу расположения отары. Шум реки здесь почти не слышен. Холодный ветер налетает внезапно и так же внезапно стихает. Но возле костра тепло. На широкой валяной кошме полулежит большой грузный человек в киргизском халате. Чем-то он очень напоминает ранее описанного всадника, мчащегося сейчас сюда со своею спутницей. Те же черты лица, та же могучая фигура. Но он явно старше — голова увенчивает лысина, в многодневной щетине проблескивает седина, да и халат облекает заметное брюшко. Узкие глаза его все время в движении : то бросают взгляд на собак, затеявших перебранку с их дикими собратьями — шакалами, то сосредоточенно высматривают чего-то вдали у входа в ущелье, то вновь обращаются к огню.
Наконец вдали слышится приближающийся лошадиный топот, собачий лай становится радостным, будто приветствующим знакомого друга, и в освещенный костром круг влетает и оседает на задние ноги останавленный на всем скаку жеребец. Лежащий неторопливо поднимается, обнимает соскочившего с седла брата, пристально вглядывается в незнакомую женщину, спустившуюся с конского крупа. "Вот и мы Аскар. Ты не заждался нас?" — вопрошает его младший брат. "Нэт" — старший немногословен. Глаза его словно ощупывают гостью. Галина Васильевна остается на месте, неподвижная и молчаливая. Наконец Аскар делает ей небрежный знак приблизится. Галина Васильевна, не проронив ни слова, подходит к нему. Аскар заканчивает осмотр женщины. "Здравствуй Гала. Брат говорил мне о тебе". Галина Васильевна в кротком приветствии склоняет голову. Аскар протягивает руку к ее затылку и выдергивает шпильку. Светлые волосы широким потоком ниспадают ей на плечи. Пастух восхищенно цокает языком, потом погружает всю пятерню ей в волосы, чуть сжимает кулак и медленно проводит рукой вниз, пропуская белые пряди между пальцев. Эта жестокая ласка вызывает сильную боль, но Галина Васильевна не издает не стона, ни вздоха.
Повторив процедуру несколько раз и вдоволь насладившись щелковистостью локонов, Аскар отпускает женщину, с удовольствием отмечая на ее глазах невольно выступившие слезы. Подошедший сзади Бекташ внезапно отвешивает ей увесистого шлепка, который едва не сбивает ее с ног, но Галина Васильевна удерживается от падения, молчит и никак не реагирует на обидный удар. Глаза ее, как и прежде, смотрят прямо в очи хозяина отары. В ответ Аскар одобрительно качает головой. "Брат хорошо поработал с тобой. Вы европейские женщины многое приобрели и многого достигли в жизни, но и многое потеряли. Например, чувство власти над собой. Чувство вещи, принадлежащей мужчине. Аллах дал женщину в пользование мужчине. Азиатские женщины смиренны и понятливы. Они знают, что говорить можно лишь по разрешению мужчины или, когда он задал им вопрос. Ты поняла что я сказал тебе?" Стараясь говорить нежно и мелодично, как ее учил Бекташ, Галина Васильевна произносит — "Поняла Аскар-бек". Она покорно наклоняет голову, соглашаясь с тем, что услышала из уст степного философа, но в этот момент новый шлепок, еще более сильный, чем прежде, обрушивается на ее ягодицы. Стремясь удержаться на ногах, Галина Васильевна выбрасывает вперед руку и слегка касается Аскара. В ту же секунду она получает сильный удар по руке, невольно позволившей себе такое кощунство. Приветливая улыбка сползает с лица Аскара. "Ты посмела без спроса прикоснуться к мужчине" — как кобра шипит он, — "Ты будешь наказана за это, ничтожная тварь!" Галина Васильевна замирает в ожидании наказания, но ничего страшного с ней пока не происходит. Руки Бекташа ласково гладят ее попку через брезентовую ткань штанов, потом вдруг охватывают бедра спереди, медленно расстегивают пуговицы, распускают ремень. Брюки, лишенные поддержки, соскальзывают к щиколоткам, коленям сразу становится холодно. Аскар, чуть склонив голову набок, наблюдает, как руки его брата так же неторопливо и нежно ласкают ягодицы Галины Васильевны, теперь уже через кружевные трусики. Вот руки медленно схотятся сзади , одним резким рывком разрывают трусики и отбрасывают их в темноту.
*****
На минуту ее оставляют в покое и даже набрасывают на голое тело лошадиную попону, чтобы она согрелась. Тяжело дыша, не веря в перерыв мучений, Галина Васильевна, как ребенок к матери, прижимается к теплой кошме, пахнущей овечьей шерстью, пылью и собачьим пометом. Слезы постепенно высыхают, дыхание и сердцебиение успокаиваются. Она явно согревается и, наверно, теперь сможет размять застывшие конечности. Но не тут-то было. Трудолюбивые братья не теряли времени даром пока она переводила дух — они успели подготовить новую сцену этой затянувшейся пьесы.
Теперь руки и ноги преступницы крепко привязаны кожаными ремнями к четырем колышкам, подобным тем, что используют при установке палатки или юрты. Эти колышки вбиты по углам кошмы, так что привязанная к ним Галина Васильевна оказывается словно распятой лежа. Нечего и думать о том, чтобы поднятся с ее шерстяной подстилки, можно лишь приподнять голову. "Брат говорил мне, что ты полюбила камчу. Это хорошо. Камча — любимая игрушка батыра, и женщина должна ее любить.Теперь я сам хочу проверить, как ты усвоила это правило" — голос Аскара звучит торжественно и глухо. Галина Васильевна вспоминает, как пару ночей назад она действительно кончала при прикосновениях качмы Бекташа. Но сейчас после первого же удара, нанесенного опытной рукой Аскара, она понимает, что не сможет столь же удачно повторить этот эксперимент. Уже избитое, исстрадавшееся тело не способно получать удовольствие от экзекуции. Качма со свистом рассекает воздух, обрушивается на изнемогающую плоть, конец ее оставляет широкие параллельные белые полосы на женской спине и ягодицах, которые мгновенно становятся багровыми. Боль от ударов каждый раз вспыхивает в новом месте, но издавать крики или стоны уже нет сил. Силы остались лишь на то, чтобы механически отсчитывать удары. На двадцать первом Галина Васильевна теряет сознание.
Луна уже заходит за вершину горы, когда Галина Васильевна, наконец, открывает глаза. Она лежит на той же кошме, покрытая той же попоной, но уже освобожденная от своих пут. Братья сидят спиной к ней на каком-то бревне лицом к костру и, видимо, пьют чай. Услышав движение за спиной, Аскар поворачивается к женщине и молча протягивает пиалу. Галина Васильевна опустошенно смотрит на него, потом устало отбрасывает с лица спутавшуюся прядь волос, так же молча принимает пиалу и пьет. Это не чай — пиала наполнена белым напитком, напоминающим кумыс, но с каким-то пряным анисовым привкусом. По мере того, как она пьет, ей становится лучше, тело как будто перестает ломить, лицо разглаживается. Покончив с пиалой, она возвращает ее Аскару и вновь растягивается на ставшей почти родной кошме. С каждой секундой какие-то неведомые силы вливаются в нее, непонятного происхождения волшебный огонь зажигается в теле. Трепет, никак не связанный с прохладным ветром гор, пронизывает ее от макушки до пят, пробуждает приятное жжение в каждой клетке. Галина Васильевна забывает все муки долгого наказания, ее тело уже не помнит побоев и страданий. Те места на ней, которые несколько минут назад более всего разрывались от боли, теперь с той же силой изнывают от острого желания. Отбитые спина, попка, груди, живот превращаются в единую и сладостно возбужденную эрогенную зону. Глаза Галины Васильевны сверкают, она судорожно сглатывает почему-то ставшую сладкой слюну и начинает гладить, сжимать, ласкать себя. Во второй раз за вечер она пытается прогнуться в мостике, но теперь не для облегчения боли, но в поисках невидимого, но так желанного мужского члена, готового пронзить ее. Воющий животный звук слетает с ее губ, словно вырвавшись из утробы степного хищника. Братья улыбаются : кумыс, смешанный со спермой волкодавов и кое-какими другими пахучими добавками, явно пришелся по вкусу их дорогой гостье.
Через минуту оба киргиза присоединяются к Галине Васильевне. На широкой гостеприимной кошме места хватает всем троим. Их тела сплетаются в едином клубке. Белая женская плоть смыкается с желтой кожей ее любовников и повелителей. Толстые желтые члены с громким хлюпаньем вонзаются с обеих сторон в ее уже ранее разработанные отверстия и на всю длину погружаются в недра укрощенной прелестницы. Желтые животы, как скалы при обвале, обрушиваются своими железными мышцами на хрупкие формы московской гостьи. Грубые коричневые ладони, привыкшие легко управляться с тяжелыми предметами пастушечьего быта, словно тиски, сжимают, выкручивают нежные мячики грудей. Узловатые пальцы с нестриженными желтыми ногтями рыскают по телу, залезают в красиво очерченный рот, мнут и давят розовый язык, а через мгновение уже глубоко впиваются в лопатки спину ягодицы. Прекрасные белые волосы женщины уже давно свалялись и спутались от мочи, холодной воды и всей той трепки, которую ей задали неуемные братья. Пот разгоряченных страстью людей стекает с одного тела на другое и обильно орошает кошму. Вздохи, стоны, вскрики, рычание, короткие ругательства и звонкие шлепки по коже оглашают воздух и заставляют баранов вздрагивать и подальше отходить от костра.