Когда я открыла по звонку дверь, то увидела там Лешку. Он тяжело дышал и был чем то взволнован.
— Лешь, что такое? — спросила я его с испугом.
— Теть Лен, там, в саду, за гаражами: вашего Андрея хулиганы поймали:
— Подожди, как поймали? Кто поймал?
— Ну это пацаны из нашей школы, на год старше нас. Их двое. Издеваются над ним. Петь, плясать заставляют, а я сбежать успел.
— Вов пойди разберись, а? — обратилась я к мужу.
— Двенадцать лет парню, а сам за себя постоять не может. Позор, короче! — ответил он не отрываясь от телека с футболом и глотнул пива.
"Задницу от дивана оторвать лень! Эгоист проклятый!" — подумала я про себя, но в слух промолчала — рядом был Лешка.
— Пойдем, Леш, дорогу покажешь — вздохнула я одевая босоножки. Переодеваться уж не стала, так в халате и собралась идти, вроде недалеко ведь. Смотрю, когда ремешки на босоножках застегивала, и ногу на приступок ставила, Лешка на мои оголенные ноги пялиться стал.
— Иди, — говорю, — лифт вызывай!
Тоже мне, сопля зеленая, а туда же. Ну, едем мы с ним в лифте, стала его расспрашивать: как да что, а он и рассказывает:
— Мы там яблоки собирали, а они приходят и говорят, мол, а ну иди сюда, стали по карманам шарить, потом видят — нет ничего, и ну давай издеваться. Пой, пляши в присядку, а потом вообще: это: "дрочи!" — ему говорят:
— Чего? — спросила я оторопев.
— Ну онанизмом его заняться хотели заставить, я тут и убежал, и сразу к вам. — смущенно разъяснил ситуацию Леша, глядя мне в район груди. Я молча застегнула верхнюю пуговицу халата и мы вышли из лифта.
Заброшенный яблоневый сад находился за гаражным кооперативом, идя через который, я чувствовала на своей заднице Лешкин взгляд. "Вот сорванец! Неужели у него там в штанах уже что-то шевелится? И не стыдно ему на мать своего друга так глазеть!"- думалось мне.
Ну вот мы и прибыли на место. И что я вижу: Андрюшка мой стоит возле дерева без штанов, пипиську свою рукой мнет, а эти уроды малолетние стоят по бокам от него и ржут.
— Это еще что такое? А ну прекратить сейчас же! — кричу я им на подходе, а один, тот что слева стоял, верзила не по годам, оборачивается ко мне и говорит, обращаясь к Андрюшке:
— Глянь, твой корешь мамку твою привел, как ты дрочишь посмотреть.
Сказал он это и заржал вместе со своим толстым приятелем. Меня тут злость взяла. "Ах ты, мразь мелкая!" — думаю, да как размахнулась по морде ему врезать, только он руку мою перехватил и за спину мне ее завернул, я аж вскрикнула от боли.
— А ну тихо, дура! — скомандовал верзила и добавил обращаясь к толстяку. — Батон, веревка есть? Давай!
Толстый, канапатый парень достал из кармана веревку и они стали привязывать меня к наклонившейся яблоне в положении полулежа. Видя такое дело, я конечно сменила тон, пыталась их по нормальному уговорить прекратить безобразие, но в ответ только услышала:
— Ага, ишь как запела, сука!
И вот я лежу спиной на стволе яблони, а руки мои крепко связаны сзади. Мои мучители тут стали растерянно шарить глазами по сторонам, похоже не зная, что делать дальше.
— Ребят, отпустите нас, а? А то увидит кто, вам самим стыдно станет, — пыталась я воспользоваться замешательством и урезонить хулиганов последний раз, но они не обращали на мои слова никакого внимания.
— Слышь, Кирпич, — прервал молчание толстый, обращаясь к верзиле, — а давай тетку разденем.
И глаза у них тут же загорелись. Здесь я перепугалась до смерти и давай орать что есть мочи: "Помогите! Милиция!", но голос как то ослаб, а потом верзила прекратил мои вопли ударом в челюсть. Больше кричать у меня желания не возникало и Кирпич трясущимися от волнения руками расстегнул мой халат, его полы распахнулись и я осталась лежать перед ними в одних трусиках. Мне было ужасно стыдно, я была готова провалиться под землю. Тут я вспомнила про Лешку и Андрея и приподняла голову, чтобы оглядеться. О, господи! Я думала, они уже убежали звать на помощь, но они стояли как вкопанные и глазели на меня, разинув рот!
— Смотри, буфера какие! — сказал верзила толстяку, лапая мои груди своими сильными руками, но тот его не слушал, а стаскивал с меня трусы.
— Ребята, не смотрите пожалуйста, — взмолилась я, обращаясь к Андрею и Лешке.
— Зырьте, разрешаю! Я сегодня добрый! — заржал Кирпич и добавил, взглянув на Андрея, — я твою мамку еще в прошлом году, на первое сентября, в школе запреметил. Думал, вот бы полапать такую бабу!
— Кирпич, пощупай какие ляжки! — сказал толстый гладя меня по бедрам. "Когда же это кончиться?" — задавала я сама себе вопрос краснея от стыда и вдруг толстый говорит, раздвигая мне ноги:
— Слышь, давай ей туда засунем чего-нибудь, а?