— Племяш, а почему ваши мужики за мной не бегают? Уж я все делаю: и одеваюсь, как городская, и перманент, и маникюр, и даже педикюр. А?
Осеннее солнце светило на тетю Валю, заливая ее всю. Вовка повернул голову (неудобно разговаривать с собеседником, не видя его лица) и обомлел. Закатный свет освещал не только Валино лицо, руки, ноги и халат. Нижняя пуговица на халате недавно оторвалась, и Вовка мог лицезреть кудрявые рыжие волосы, густо покрывавшие лобок тети Вали.
— Нет, правда, племяш, что не так?
Она шевельнулась, и полы халата разошлись еще больше, обнажив и округлый живот, и половую щель, обрамленную ярко рыжими волосами.
— Смотри.
Она встала и, бросив на диван книгу, прошлась мимо Вовки туда-сюда. Полы халата разошлись, и Вовка снова увидел ее рыжий лобок.
— Я вижу, куда ты смотришь! — торжествующе объявила она. — Смотри!
И она скинула халат с иероглифами на пол, представ золотой статуей в золотом свете. Вовка онемел. Он еще не видел взрослую женщину так близко. Он ее вообще не видел. Неистовое солнце освещало каждый волосок, каждую складочку немолодого, но все еще такого красивого тела. Что говорить, она была большой женщиной и совсем не стандарта 90-60-90, скорее 150-90-120. Округлый живот, широкие бедра, большая подтянутая задница говорили о страстном желании тела рожать и рожать много. Родить и поднести к высокой груди с сосками длиной в треть Вовкиного пальца. В ней кипела какая-то слепая, дикая ярость очень привлекательной женщины, на которую никто не обращает внимания.
— Племяш, я скоро отдамся первому встречному и, будь что будет. Ведь пройдет десять лет и меня вообще никто не захочет! А, что ты понимаешь!
— Кое-что понимаю.
— Правда? Ну-ка, ну-ка:
Солнце зашло за соседний дом, и золотое сияние живой статуи погасло.
— Ну вот, даже солнце не дает нам толком поговорить.
— Завтра поговорим. Вы заходите помыться.
— Зайду, раз ты просишь, племяш! Спинку потрешь?
И кокетливо подмигнув Вовке, выскользнула за дверь, накинув на себя белый плащ. Вовка перевел дыхание и огляделся. Так и есть! Тетка забыла на диване свои кружевные трусы, куда при желании можно было запихнуть двух Вовок, и лифчик, в каждую чашку которого помещались полторы Вовкины головы.
— Как дотерпеть до завтра, — думал Вовка, ворочаясь с боку на бок. — Взрослая женщина, не какая-то школьница, назначила ему настоящее свидание! И как это будет?
И он решил, чтобы побыстрее заснуть, впервые за несколько недель "доставить себе удовольствие".
Утром к Вовке привязался какой-то самодельный стишок: ванна — это хорошо, в ванне — можно голышом. Он зудел у него в голове за завтраком, по дороге в школу, на первом уроке и на первой перемене, пока к нему не подошла Мара, как всегда счастливая в последнее время после резекции клитора. Она не была Замарашкой, трясущейся за партой, она была красавицей! Во всяком случае, так считал Вовка. Мара даже стала лучше учиться.
— Здравствуй, Вова! Переживаешь, что ли?
— Стишок привязался. Никак не сочиню дальше.
— Продиктуй.
Вовка нашептал свой глупый стишок ей в красивое розовое ушко.
— Ха, проще простого: ванна — это хорошо, трахать можно голышом! А кого трахать, Вова?
— Я не понял, что значит "трахать"? в моем справочнике такого слова нет.
— Ты помнишь о второй дырочке "там" (она показала глазами вниз) ? Так вот, когда мужчина вставляет женщине свой: член, чтобы: "получить удовольствие" , это и называется "трахать". Пошли в класс, трахаль, звонок:
Остаток дня Вовка просидел как на иголках. Его вызывали, он что-то отвечал, получал какие-то оценки, но перед глазами стояла обнаженная фигура тети Вали с рыжим треугольником волос внизу живота, и она затмевала все. Едва прозвучал последний звонок, Вовка схватил портфель подмышку и помчался домой. На лестничной площадке он "тормознул" , не попадая ключом в замочную скважину, но дверь открыла тетя Валя в своем шелковом халате с иероглифами на спине. Вовка ворвался в прихожую, бросил портфель на табуреточку у стены и заскочил в ванную. Тетя была уже там, собирая волосы в большой пучок на затылке и, разумеется, она была уже без халата!
— Племяш! Одежду в прихожей не бросай! Если ваши вдруг придут, быстренько оденешь штаны и скажешь: "А я спинку тер!". Так, воды нам много не надо, я полезла.
Она забралась в ванну, на мгновение мелькнув розовыми губками и легла навзничь, подложив под голову руку и блаженно улыбаясь. Вовка смотрел, не отрываясь, на рыжий треугольник внизу живота.
— Ну, что застыл, залезай! Вот так! А теперь садись мне на грудь. Не бойся, я — крепкая!
Валины соски сначала уткнулись Вовке в задницу, один уперся в анус и попытался его продырявить, но передумал и тоже, как брат-близнец, отъехал куда-то в сторону.
— Ближе садись!
Она взяла его за бедра и подвинула по мокрой груди так, что его писюн уткнулся в ее губы.
— Вот теперь правильно!
Она помолчала немного, видимо, собираясь с мыслями.
— Племяш! Ты знаешь, что такое оргазм?
— Да, теть Валь.
— Зови меня просто Валя! Хорошо?
— Да, теть: извините, Валя.
— И еще, перейдем на "ты"