— Колечка, миленький, ну что, я поеду, наверное, домой. У-гу? . . — немножко виновато так посмотрела на меня девочка, когда мы обои уже чувствовали, что ей, и в самом деле, пора. Ведь всё-таки мама дома ждёт свою самую наидрагоценнейшую во всём этом свете дочку. И моя будущая, между прочим, тёща. Не знаю, как мы будем знакомиться, но ясно только одно, всё-равно этого не избежать:
— Я тебе сейчас такси вызову. Слышишь? Не торопись: Господи, дорогая! Как же я по тебе соскучусь-то за завтрашний день. А?!
— Но я же ведь тоже по тебе соскучусь: — лезет вот она, почти голенькая, сама прямо ко мне на коленки, одно только полотенчико прикрыло, слегка так, самую малость, пухленькую мякоть на её юных бёдрышках.
— Ну: сладкая моя, как будем с тобой прощаться-то? — тянусь я жадно по нежненькой-нежненькой аж прямо такой вот до обжи-ганья девчёночьей ляжечке прямо под коротенькое полотенчико.
— А как ты хочешь?
— Ну: как-нибудь по-необычному. Давай через табуретку выгнешься. Хорошо? Сможешь так, а, детка? . .
Девчёнка смеётся.
— А так получится?! — озорно смотрят на меня её весёлые и счастливые глаза.
О, господи, вот как оказывается всё же замечательно иметь дело с ними, с такими вот ещё юными. Она, пятнадцатилетняя, прини-мает это безо всяких там абсолютно возражений. То, что я сейчас её снова, в который уже раз, буду ебать. Уже любая взрослая девушка, которых я знал раньше, от всего этого буквально очумела бы. Сказала бы мне сейчас; "ты что, Коля, сдурел??" А эта смеётся (хоть и ебаться-то уже не может) , смотрит на меня своими влюблёнными глазами и думает, что так, наверное, и должно всё быть. Раз уж я этого хочу, то значит она просто обязана снова развести сейчас передо мной пошире ноги и накормить меня опять же напоследок наислад-чайшей нежностью своей юной девчёночьей письки. Она, наверное, думает и считает, что раз у неё между ног есть пися, то значит тот, кого она любит, может ебать её туда хоть прямо круглые сутки напролёт!!! Если он только, конечно же, сам того захочет! Ведь она ж теперь вся — его!!!