Глава 3. МОНАСТЫРЬ
Неделю спустя — почти все это время я провела в по-стели с высокой температурой — я оказалась в монасты-ре. Все, что произошло со мной в доме дяди-извращенца, осталось в моей памяти как дурной сон. Новая обстановка заставила меня очень скоро забыть это кошмарное собы-тие. Мои родители старались никогда не вспоминать о дя-де Герарде. Спустя год я узнала, что мой мучитель умер, а Вилем переехал в другой город и поступил в универси-тет.
Итак, я жила теперь на попечении внимательных и до-брых монахинь. Это был обычный женский монастырь. Мы жили в общежитии и заводили массу интересных зна-комств. Со мной подружилась высокая и стройная девоч-ка, которую можно было сравнить лишь со знаменитой натурщицей Рубенса Элен Фурмент. Ее звали Генриет-той.
Ее красивый рот был такой соблазнительный, такой свежий, а губы такими красными, что было трудно удер-жаться от соблазна куснуть их, как зрелую клубнику. Очень скоро меня начал преследовать образ этих цвету-щих губ. Мне хотелось впиться в них и целовать, цело-вать…
Генриетта была моей соседкой по комнате в общежитии, и вскоре мы без всякого стеснения стали наносить взаимные визиты в кровать. Это было принято среди уче-ниц. Когда в девять часов дежурная монахиня уходила к себе подремать, повсюду слышались страстный шепот и шуршание ночных рубашек.
Девочки разделялись на пары, и невесты шмыгали под одеяла своих партнерш, которые брали на себя роль мужа.
Когда я впервые попала в кровать Генриетты, она неж-но обняла меня и спросила, знаю ли я, как делают лю-бовь. Я гордо рассказала ей о всех моих приключениях.
Когда я поведала ей, что мне довелось пережить в доме дяди, Генриетта была глубоко тронута. Она прижала меня к груди и поцеловала в губы. Этот поцелуй был неописуе-мо сладок, и я никогда его не забуду. Так мы стали посто-янной любовной парой. Мы едва могли дождаться отбоя, чтобы поскорее встретиться в кровати.
Она сразу брала меня в свои объятия и начинала страст-но целовать. Наши тела плотно прижимались друг к дру-гу. Генриетта была намного опытнее, и она доказывала это каждым своим прикосновением. Прошли долгие-дол-гие годы, пока я наконец не нашла единственного мужчи-ну, который смог, хотя и отдаленно, дать мне то, что Ген-риетта давала без особых усилий. Это были бесконечно сладкие часы…
Запомнились ее нежные руки, неутомимые губы, но больше всего — язык. Генриетта целовала мою шею, грудь, живот, наконец, уткнувшись головой между моих ног, она пускала в ход язык. О, какое это было блаженст-во! Ее язык проникал в меня так глубоко, так сладко…
Я лежала, вне себя от восторга, и едва способна была сдержать страстные стоны. Я платила ей тем же, и хотя поначалу не очень верила в свои способности, но вскоре убедилась, что могу быть таким же искусным любовни-ком, как и она.
Генриетта была девственница, как и я, но мы обе делали все, чтобы изменить свой статус без помощи мужчин. Наконец мы решили, что созрели для встреч с мужчинами. У Генриетты был кое-какой опыт: ее раза два или три пытались изнасиловать подростки-сверстники, но делали это неумело…
По ночам мы рассказывали друг другу свои любовные истории, давая волю безудержной фантазии.
— Слушай, Гретти, — так обычно начинала Генриетта. Дальше следовал не очень скромный рассказ о ее голо-вокружительных приключениях с красавцем офицером или молодым священником. Моя подруга была очень ре-лигиозна и серьезно считала, что интимные связи ей свя-щенником не могут быть грехом.
— Я была в школе, и мы много нового узнали. Жаль, что ты не была на этих занятиях. Для непосвященных эти слова почти ничего не значили, но мы использовали их как пароль. Эта фраза была приглашением к разговору на любимую тему.
Как рассказчица я не шла ни в какое сравнение с Ген-риеттой. Она была неутомимой выдумщицей. Школа, о которой она так увлеченно говорила, существовала толь-ко в ее воображении, но сколько необычных школьных историй придумала Генриетта!
— Учитель, ну, этот Дюбуа, был снова ужасно любе-зен, — начинала она, распаляясь от игры фантазии.- Ты знаешь, какой он красивый, какой сильный мужчина? Хотя он смотрит свысока на нас, девочек, само его при-сутствие всех приводит в трепет. А сегодня была моя оче-редь в классе. Я должна была сесть к нему на колени, прямо на стержень… О, Гретти, это был верх блаженства. Ты, наверное, хочешь знать все подробности?
И в который уже раз я выслушивала ее рассказ об уро-ках эротики. Эти занятия проводились по вторникам и четвергам в классе с кроватями. Этот секретный класс был задрапирован черным бархатом, слабо освещен, кроме трибуны, которая была ярко освещена прожектором. Все кровати для девочек стояли в огороженных будках, видимых только с трибуны. У учителя был помощник с внешностью Геркулеса, который обладал никогда не ис-сякающей сексуальной силой. Во всяком случае, так все описывало богатое воображение Генриетты. — Когда нас укладывали на кровати — восемнадцать- цвадцать учениц, все красивые и страстные, ведь только такие могут усвоить курс, — на трибуне появляется учи-тель. Он садится на кушетку, смотрит, все ли кровати за-няты, и потом делает перекличку. Конечно, все имеют ус-ловные имена, потому что среди нас есть молодые жены, невесты, возможно, даже шпионы, и мы не хотим, чтобы нас обнаружили ревнивые мужья и дурошлепы-женихи. Потом учитель дает первые указания. Это примерно, как на уроках физкультуры. На днях он сказал этой высокой и пышнотелой Долорес: «Мадам, никто не заставляет вас осваивать курс, но тогда я предпочел бы, чтобы вы не участвовали в использовании этого очень важного обра-зовательного инструмента, — и он показал на свой преле-стный стебель, который он таскает перед собой все время, как жезл, — другие ученицы тоже очень хотят его, и эти девушки знают, как проявлять свою признательность».
Ты должна понять, что это ужасная угроза! Мы все схо-дим с ума по этому фантастическому органу, и поверь мне: большинство из нас ходят в эту страшно дорогую школу просто из-за этой невероятной штуки.
Когда мы ложимся на свои кровати, — а на нас только шелковые трусы с кружевами и длинные шелковые чулки с очень кокетливым поясом (учитель очень щепетилен в таких делах), он дает первую команду: «Пожалуйста, раз-двиньте ваши бедра, дамы!» И потом: «Теперь работайте над собой, используя указательный палец правой руки. Возбуждайте себя. Но очень медленно. Я покажу пра-вильный темп: раз-два, раз-два». Затем он увеличивает темп, ты не можешь представить,как это нервирует: лежать с раздвинутыми ногами, как будто ждешь, что на тебя вот-вот накинется мужчина, а никто и ничто не утоляет твой голод, кроме твоего собственного указательного пальца. И все это время этот красивый, толстый, тяжелый стебель нашего учителя стоит во весь рост и не двигается — это ужасно!
Вздохи и причитания Генриетты тронули бы любое сер-дце. Моя рука уже давно повиновалась нежному движению ее тела и пыталась поддержать иллюзию, хотя, ко-нечно, я не могла заменить Дюбуа.
— Через некоторое время,- продолжала Генриетта,- помощник учителя тщательно осматривает девушек. Он наклоняется над каждой из нас и проверяет, хорошо ли мы подготовились к акту.
— Поверь, дорогая, что умение возбудить себя и своего избранника — это целая наука. После того, как мы осво-или начальный курс, учитель вызывает одну из учениц на трибуну и демонстрирует на ее теле все зоны, особенно привлекательные для мужчин. Он показывает места, ко-торые их возбуждают и делают сильными. При этом не забывает сказать, что эти знания полезны нам самим, по-тому что мы сможем получить настоящее наслаждение.
О, ты не можешь себе вообразить, как это возбуждает, когда смотришь, как мужчина расстегивает брюки и при-ближается к девушке, на которой нет ничего, кроме шел-ковых чулок. На днях он уложил ее на спину и приказал поднять ноги, раздвинуть и держать их как можно шире. Потом Он лег на нее и стал ритмично двигаться… Мы оду-рели от страсти. Но это была всего лишь имитация. Он показывал нам, как начинается акт. Потом девушка, ко-торая была вне себя от страстного желания, должна была повернуться и встать на четвереньки. И он снова налег на нее. Будь я на ее месте, я умоляла бы его сделать все по-настоящему, до конца. Пусть бы он пронзил меня на-сквозь!.. Он гладил ее грудь, нежно вытягивал соски, наконец,
разрешил ей потереться грудью о его мощный отросток…
Не удивительно, что мы все стонали, а кровати скрипе-ли от подпрыгивающих тел, полных сумасшедшего желания. Как раз в тот момент, когда наше возбуждение до-стигло предела, помощник учителя подошел ко мне. Его отросток был тоже обнажен, я видела его толщину и уга-дывала твердость. Мое тело дергалось в конвульсиях, как будто со мной был эпилептический припадок. Я стонала и хныкала:
— Хочу, хочу этого сейчас! Пожалуйста, позвольте мне притронуться к вашему инструменту, я хочу взять его в рот, нет, пусть он войдет в меня, я не могу больше выдер-жать!.. Я хочу!.. Слышите меня? Сделайте это… Быстрее!
Я потеряла рассудок и завизжала, как одержимая. Я билась в судорогах, я больше не понимала, что делаю. Я выла и визжала так громко, что другие девушки также стали кричать. Им тоже хотелось!..
Но прежде чем разразился бунт, учитель стал что-то шептать своему помощнику, тот выслушал его и набро-сился на меня, запрокинув мои ноги.
— Ты что, маленькая сучка, не можешь подождать, че-го ты так шумишь?
Он прошипел эти слова и тут же вонзился в меня.