Я подумал, что улыбка у неё ничуть не изменилась, да и вообще Розочка осталась на вид совершенно прежней.
— Ну привет, хорошо выглядишь, — я решил вести себя вежливо, но холодно.
— А ты так просто отлично, такой серьёзный стал.
Я бросил окурок вниз и сделал вид, что наблюдаю за его полётом. Возникла неловкая пауза.
— Как дела? — спросил я, чтобы прервать молчание.
— Да ничего, перевожу вот всё:
— Ну и я перевожу, — наш разговор явно не клеился.
— Ну а с личным как? — спросила после очередной паузы Розочка.
— Да никак, ты знаешь, — сказал я и решив упрекнуть её за некорректный вопрос, добавил:
— Зато у тебя, я уверен, всё в лучшем виде, не так ли?
— Да нет, тоже никак, — Роза улыбнулась. — Но я особенно и не жалуюсь. Работаю, знаешь, много.
Возникла подходящая тема и в течение следующих двадцати мы говорили с Розой о наших переводческих делах. Я рассказал ей пару смешных историй про недавно случившиеся переводческие ляпы, и мы вместе смеялись — как прежде.
С ужасной неохотой я осознавал, что вот уже несколько лет мне не доставляло такого удовольствия просто болтать с кем-нибудь, как сейчас с ней. Я понял что ненависти не осталось, более того — её никогда не было. Оставалась только уязвлённая гордость. Её я решил послать куда подальше и предложил Розочке вечером сходить куда-нибудь вместе. Она согласилась.
Вечером я зашёл за ней шесть, как мы и договаривались. В вечернем платье она было неотразима. Мы зашли в ресторан, ели рыбу и пили красное вино, потом гуляли по ночному пляжу. Мы вели себя как старые добрые друзья — будто не было предательства, будто не было этих четырёх лет разлуки. Она не стала возражать, когда я нежно приобнял её за талию. Я проводил её до номера, а когда она открыла дверь, зашёл за ней, не спрашивая разрешения. Встретив её удивлённый взгляд, я спросил:
— Ты ведь не против?
— Нет, — только и сказала она.
Больше слов не было. Я захлопнул дверь и притянул Розочку к себе. Я прикоснулся своими губами к её жарким губам, наши языки нашли друг друга. Мои руки гуляли по всему Розочкиному телу. Я обхватил её руками за попу и потащил к кровати. Там я медленно и со вкусом раздел её: сначала, лаская языком неприкрытые участки тела, я избавился от её вечернего платья; лифчика на ней не было, и я сразу же смог прильнуть губами к её небольшим спелым грудям с крупными коричневыми сосками, я опускался всё ниже и ниже, ласкал языком её пупок и дошёл, наконец, до самого главного. Я уже начал прощупывать пальцем её щёлочку через влажные трусики, но пора снять их настала только сейчас. Я просунул под них руку и провёл рукой по промежности. Там было уже очень мокро. Я повёл руку вниз, и вот уже трусики лежали рядом Розочкой на кровати.
Я прильнул губами к её лону. Розочка давно не брила промежность, и волосы источали тончайший мускусный аромат — аромат женщины, аромат моей Розочки. На меня нахлынули вкусовые воспоминания институтских лет: именно такой моя любимая была на вкус прежде — чуть солоноватая, терпкая. Я бешено работал языком, обрабатывая её клитор и периодически спускаясь ниже, чтобы проникнуть языком глубоко в её лоно.