"он чует трепет восхитительный
промеж раздвинутых колен
и достаёт рукой решительной
торчащий под ширинкой член"
Какая там ширинка! Он голый, как Адам был. Многолетняя практика позволяет мне создать у мужчин иллюзию "трепета промеж раздвинутых… ", от этого у кабанов члены крепнут и смазка появляется.
"а у писателя, тем временем
к лобзаньям интерес возрос,
обременён горячим семенем,
целует девушку взасос"
"Слюнявый паразит, опять всю обслюнявил!" Вот именно, "семенем обременен". Я поняла, что если не напомнить, то не полижут ведь, а заправят почти в сухую п-у и попу.
— "Чем выше любовь, тем ниже поцелуи".
Писатель и Художник принялись по очереди вылизывать мои подмытые прелести, слегка увлажненные мастурбацией, но нетерпение кабанов возрастало. Мне нравилось, что мужчины языками увлажняли входы в мое тело, но самцы торопились… Вместо языков я почувствовала входящие в мои ложбинки и погружающиеся в мои округлости пальцы. Они лапали меня везде, эти жадные мужские руки. У Писателя вообще не руки, а грабли. Можно подумать, что он не с компьютерной" "клавой" работает, а лопатой землю копает. Его лапа сразу обе сиськи мне накрывает, когда он их гладит. А когда лапищу мне между ног на манду положит, так мои ноги на ширине плеч остаются, не смыкаются.
"рука известного писателя
ласкает розовый сосок,
рука известного художника
нещадно тискает лобок"
Они знали, что мои соски и лобок чувствительны. Сосок розовый ласкать — это приятно, но зачем же так уж нещадно лобок тискать? На самом деле Художник ласкал мои розовые сосочки, а Писатель своей ручищей так за лобок ухватил, что только держись!
"писатель следом за художником
целуют родинку одну,
их руки: грубая и нежная
одновременно грудки мнут"
Одна их любимая родинка была на животике, а вторая — на попке, но до нее никогда очередь не доходит. Поцелуи ей не достаются. Потому как, когда я раком стою, мужики только на секунду восхищаются этой прелестной родинкой на попке, и тут же засаживают куда придется, в п-у или в "аню". Я принялась стонать, имитируя приближение развязки. А сама думала в это время: "Какие же скоты эти мужчины!? Самцы. Им надо только одного". Художник лег на спину, я послушно села на его дубинку верхом, и он продолжил ласкать мои груди белые. А Писатель наклонил меня, уложил грудью на грудь Художника, погладил своей грубой рукой мою нежную спинку. (Господи! Что у него такие руки мозолистые? Как от писательского труда мозоли могут образоваться? Онанист он, что ли?) . Он раздвинул мои округлые "булочки", оглядел "аню" и начал массировать ее пальцем. Палец был толстенным и жестким. Я чуть сознание не потеряла, подумав, что Писатель свой палец сейчас мне в попу воткнет. Палец у него жесткий, заскорузлый, разорвет все! Член все же пластичнее, чем палец. Писатель привычно обслюнил палец, смазал анал и попытался-таки проникнуть жестким пальцем в мою маленькую попку. Я вся похолодела и начала "отключаться" от ужаса. Но этот зверь подумал, бросился к куче одежды, нашел в ней свои штаны, достал из кармана тюбик с гелем (заранее знал, что этим кончится!) , смазал, как следует, мой "шоколадный глазок" и вошел в меня сзади.
"Хорошо, что третьего нет, а то бы и рот заняли. Нет, я не против минет сделать, но когда во все дыры разом, тяжело "работать"".
"писатель смотрит на художника
и каждый слышит сладкий стон,
мгновенно ощутила девушка
мужские члены с двух сторон"
Когда во мне два члена, можно уже не притворяться. Тащусь от этого, как падла. Тут уж действительно, когда в тебе два члена, застонешь. Сладко или не сладко, это другой вопрос, и мужиков он в такой момент не е#ет. Они сами е#ут!"Насосы" заработали во мне на всю катушку.
"при ярком свете электричества
мелькают голые тела,
аж до лафета в мякоть тычется
орудье толстого ствола"
"Да, стволы у них толстые. "Аж до лафета в мякоть тычется… ". "Прилёг вздремнуть я у лафета, Глаза открыл… . лафета нету!" Да они весь "лафет" разворотят своими "стволами"! Разнесут "лафет"! Надо удобней устроиться, а то таранят так, что даже неприятно". Я подвигала задом, чтобы члены гармонично устроились внутри моего тела. Партнеры поняли это по-своему.
— Смотри, попой как водит.
— Ага. Нравится ей.
"Что тут может нравиться? Вот стихи, песни, картины, искусство, одним словом, могут нравиться девушкам. Сами же придумали, что мы любим ушами. И думают, что моя бритая п-а, мои рот и попа только и мечтают об их членах. И вино они зря пили. Сколько им не тверди, что на трезвую голову их ##и крепче, они не соображают. Сейчас быстро кончат, мудаки!".
"лежат разбросанные туфельки
чулки, окурки и трусы,
под чьей рукой животик пухленький