Ах, Виолета, Виолета!
"Модель" действительно родилась в Прибалтике, имела за плечами пединститут и носила импортное имя Виолета. Ещё она держалась непринуждённо и говорила с небольшим акцентом, что придавало ей дополнительный шарм. Виолета до этого уже побывала замужем. Имела от неудачного брака сына, которого часто привозила к бабушке. Бывшая свекровь оказалась моим бывшим проректором по воспитательной работе — Татьяной Ильиничной. Мы с Чемодановым сразу определили, что отношения бывших родственников не испорчены.
— Татьяна Ильинична! Не может быть! Кто это рядом с вами? Даже лунное затмение меньше заслоняет собой солнце! Женщин такой дивной красоты мы в наших краях не встречали!
Чемоданов, который до этого разглядывал мозоли от вёсел на ухоженной ладошке, молчал. Потом зачерпнул в пригоршню за бортом водички, сделал глоток и влажной рукой поправил слипшиеся волосы на залысинах. Дальше я услышал такую речь, после которой сам, смахнув слезу умиления, поверил: какие мы хорошие и положительные, а времяпрепровождение в нашей компании никак не повредит вечернему досугу.
Татьяна Ильинична от нашего предложения посетить "Балакирев" отказалась, мотивируя, что кто-то должен остаться с внуком. Но по глазам было видно: это решение далось ей с трудом. Давая последние наставления перед отплытием лодки, она сказала:
— Виолета, постарайся вернуться к утру и несильно пьяная.
— Не переживайте, привезём через полчаса совершено трезвую! — сострил Чемоданов, работая вёслами.
Как только мы поднялись на палубу корабля, к нам подбежал юноша — рабочий ресторана, выполняющий какие-то личные поручения Чемоданова.
— Николай Николаевич! Вас какая то юная особа спрашивала. Дочкой назвалась!
— Красивая? Длинноногая? Люблю красивых! Где дочка? Ну вы, как-нибудь без меня, — сказал Коля и с мальчиком убежал в каюту, где ждала "дочка".
Оставшись один на один с Виолетой, я не расстроился, хотя по большому счёту было без разницы с Колей или в одиночку, но сейчас хотелось побыть наедине с прекрасной блондинкой. Девушка с лёгким прибалтийским акцентом поинтересовалась:
— С чего начнём нашу экскурсию по пароходу.
— Конечно, с каюты капитана, но в начале приглашаю вас в наш гостеприимный кафе-бар.
Спускаясь по винтовому трапу, я крепко сжал чуть влажную ручку своей новой знакомой. Признаюсь: даже у меня сердце стало учащённо биться.
Бар нас встретил мягким полумраком, приятной музыкой и услужливым барменом.
— Что будете?
— Пожалуйста, всё самое лучшее, с учетом моей комплекции и зверским аппетитом, — пошутила Виолета.
Остроумие и задор гостьи с противоположного берега подчёркивали серьёзное намерение: весело провести ночное приключение в моём обществе.
Бармен разнообразием закусок нас баловать не стал, поставил на стол консервы "шпроты в масле", колбаску "салями" и банку компота из брусники. С напитками дело обстояло намного лучше, ассортимент алкогольных и прохладительных напитков в баре был настолько велик, что его нет смысла перечислять.
— Почему такая диспропорция алкоголя с "десертом"? — высказала, будто в шутку, своё возмущение Виолета.
Бармен, что-то бубня под нос, удалился, да и что он мог сказать? Ведь поставкой продуктов занимался я.
— Разберёмся, виновных накажем, завтра будет лучше, чем вчера, — и взяв новую бутылку шампанского с хрустальными фужерами, я подмигнул бармену, почему-то принявшего мои слова за чистую монету. — Ну что, пошли, самое время свежим воздухом подышать, предлагаю капитанский мостик. Как у тебя с воображением? Вот и здорово, встанешь у штурвала и будешь прокладывать путь судна в ночной мгле. Мне же придётся наливать шампанское, в перерывах предлагаю целоваться.
— Согласна! — сказала Виолета, кокетливо подмигнув.
Расставив фужеры пирамидкой, я дёрнул за усики пробку, раздался хлопок, и напиток, как-то нелепо пенясь, заполнил хрусталь.
— За что пьём? — подняла фужер обворожительная гостья.
— За ночь на капитанском мостике!
Подождав, пока дама насладится букетом шампанского, я залпом опрокинул свою порцию, по-гусарски разбил хрусталь о палубу и обнял Виолету:
Отдыхающие пошли принимать утренние ванны, а самые активные выбежали на пробежку. Только нам ни до кого не было дела, мы продолжали стоять на палубе речного судна, слившись в страстном поцелуе, который стер в нашем сознании время.
Волосы Виолеты развивались на ветру, штурвал с наброшенной на него одеждой давал свободный ход, была середина июля.
Нравственная женщина
Уже второй месяц живу с Виолетой, мыслишки стали появляться: " А не покончить ли с холостяцкой жизнью".
Друзья заметили перемены, говорят:
— Всегда рубашка глаженая и поправился, лицо заметно округлилось.