Отойдя от окна и задернув штору, Лилия Васильевна заговорщицки подмигнула.
— Я давно хотела сделать вам, Вольдемар, сюрприз. Мы люди воспитанные, и я ко-нечно, прекрасно понимаю, что вы думаете о нашей связи. Безусловно, вам скоро надоест посещать меня, ведь вы молоды и не скованы узами брака. Решила как-то скрасить расставание, если оно произойдет. Совершенно пустячный сувенирчик, который, думается, скрепит дружбу и согреет ее. Он придется по сердцу, при-ятно насладиться свеженьким фруктом в компании единомышленников, я имею в виду некую девицу. Молоденькая, всего тринадцать годков, но опытная и от природы награждена щедро, просто чертенок, а не горничная.
Она у меня приходящей прислугой третий месяц, забавная девчушка, а в любовных делишках, скажу я, просто профессор. Знает абсолютно все, многое умеет и вдо-бавок, полная нимфоманка. Такой оргазм в прошлый раз выдала, что я перепуга-лась, уж не припадочная ли? Визжала и ногами колотила словно падучая случи-лась. Хотя что можно ожидать от охтинской девки, там у них веками публичные бабы селились, от них и потомство такое пошло. Как поближе познакомитесь, мне спасибо скажете, она такого вам про свое житье-бытье порасскажет, да о подви-гах на полях битв амурных, что только диву даешься. Я, скажу без ложной скром-ности, за жизнь свою многого повидала, но за девицей мне не угнаться, сущая бестия.
В дверь зазвонили, Лилия Васильевна царственно прошествовала в коридорчик и загремела там замком. Никто и представить себе не мог, что полчаса назад, эта дородная высокая дама в золотом пенсне и застегнутом на все пуговицы темно-коричневом шерстяном платье была разнузданной любовницей, вытворявшей такие курбеты, о которых даже и не заикались у проституток в борделе.
Строгим голосом она принялась кому-то выговаривать в коридоре.
— Заставляете ждать себя, милочка, мы ведь уговаривались, что ты будешь к по-лудню приходить, а сейчас уже второй час.
— Матушка-барыня, Лилия Васильевна, не сердитуйте,у нас ведь и часов-то нет. Покуда дождешься как с Петропавловки пушка выпалит, дак уже верно полдень, а пока до вас добежишь, время и проходит…- скороговоркой щебетал девичий голо-сок.
— Вечно ты оправдываешься, раньше надо из дома выходить…
— А у вас видно гости? Может я не ко времени? Так давайте я подожду на ули-це, если некстати….
— Кстати, кстати, проходи в гостиную. Вот познакомьтесь, Вольдемар, это моя приходящая горничная Фрося, я вам о ней только что рассказывала.
В дверях стояла худенькая темноволосая девица, небольшого росточка. Мелкие правильные черты лица, живые черные глаза-бусинки приятно гармонировали с ак-куратной ситцевой кофточкой, обтягивавшей небольшие грудки. Смущенно отвернув-шись и опустив голову, она прикрыла лицо краем платочка.
— Барыня, а где начать убираться? На кухне или в гостиной?
— Погоди, погоди, куда торопишься. Присаживайся к столу, в ногах правды нет, чайку выпей, вот баранки свежие, варенье абрикосовое вкуснейшее, мне его из Крыма тетушка каждый год присылает.
— Дак, как-то навроде неудобно, мы ведь не баре какие, из фабричных, с вами за стол негоже садиться как-то…
— Будет, будет, можно подумать что никогда юношей не видала и чаю не пила. Садись и пей.
Девица присела на краешек стула, манерно оттопырив мизинец взяла предложенную чашку и отхлебнула глоток. Первое чувство скованности прошло, через несколько минут она осмелела и освоилась, запросто болтая с хозяйкой и мной.
— Вот Вольдемар не верит, что ты впервые познала любовь в юном возрасте, го-ворит, что ты обманываешь и на себя наговариваешь, чтобы считали повзрослее.
Сказать по правде разговора такого не было, но поддерживая хозяйку важно ки-ваю головой, напуская солидность.
— А какой мне резон врать-то, надувает в обиде губы девица, — я вам, матушка-барыня, как на духу, всю правду завсегда рассказываю. Первым-то у меня был Петрушка Чернов, он сам из заводских, начинал в магазине на Гороховой, рас-сыльным, только его выгнали за воровство, теперь он с фармазонами связался. Вот он меня к этому делу-то и приохотил, целку значит пробил.. Сначала-то я побаивалась, все думала, что прибьет или на панель пошлет, чтобы я уличной стала и деньги ему приносила, мы ведь без папеньки росли, его еще лет пять как на заводе бревнами придавило. Хозяин, дай Бог ему здоровья, денег на похороны дал, с квартиры заводской не прогнал. Так мы в ней и живем, матушка, две моих сестренки и братишка. Комнатка не больно большая, а сухая и теплая, даром, что подвальная, но мы за ней смотрим, каждый раз по весне белим и чистим. Ой, ма-тушка Лилия Васильевна, а можно я шоколаду выпью. Я до него ужас какая охотни-ца, да только где его задарма-то выпьешь, только вы и угощаете, да еще Кре-стовские. Но у вас он гуще и скуснее, так бы и пила целый день.
Продолжая болтать какую-то чепуху, она подошла к столу и налив большую чашку шоколада принялась его отхлебывать, дуя на него, чтобы он остыл побыстрее.
— Да будет болтать, допивай скорее, пока суть да дело, иди-ка в спаленку, да раздевайся. Молодой человек тебе любезность оказать желает. Хоть мылась сего-дня? А внизу-то побрила, как я третьего дня указывала? — Лилия Васильевна вы-валив наружу свою жирную грудь, защемила пальцами торчащий коричневый сосок.
— Ой, спрашиваете, я с понятием, при волосах как-то право страмно! Барыня Ли-лия Васильевна, а может мы не будем ложиться, Дак я барчука и на коленях смог-ла бы по хранцузски обслужить и вам бы видно было. А потом,вдругорядь, вам также на коленях полизала, чтобы облегчение пришло. А то ведь я вижу как вы маетесь, когда сами себе натираете. Мы ведь хоть и простые, а с понятием, что нужно людям ученым, да благородным…
— Да не торопитесь, Вольдемар, куда спешишь, златокудрый Феб. Какие вы моло-дые торопыжки. Погоди, она сейчас разденется, а ты сними, сними противные кальсоны, сними их совсем. Фросенька, только посмотри, какой он у него, про-сто жеребец, а теперь повернись, покажи как он стоит… Погладь, погладь го-ловку-то, чтобы слезинка выступила, заслужил. Экий красавец, право слово, аж слюнки во рту набежали. Вот бы съесть его как деликатес… Нет, Вольдемар, вы не представляете, какое это счастье, разглядывать его вблизи, каждую жилку, каждую складочку, чувствовать крепость и горячность, зная, что он сейчас нач-нет буйствовать вглубине тела. Это дорогого стоит. Ты, Фрося, хоть и молода, но должна понимать, согласись, это прекрасно. Давайте, молодые люди, к трюмо, к трюмо поближе. Там и посветлей и получше видно будет.
Я вошел в спальную и встал перед большим напольным зеркалом, при свете пас-мурного петербургского дня, в полированной поверхности отразилось изображе-ние, но удивительно, я почему-то перестал воспринимать отражение как свое. Будто чья-то мужская фигура, странно знакомая, тем не менее, обнаженная с по-лувставшим "торчуном", худенькая девчонка стоящая перед ним на коленях, рука бесцеремонно мастурбировавшая его. Головка большая и сочная выступает из де-вичьего кулачка, лобок заросший курчавыми светлыми волосами, мешочек мошонки с поджавшимися в ожидании извержения семени яичками, передо мной как бы живая картина.
Рот девчонки полуоткрыт, язык от нетерпения и ожидания немного высунулся, словно готовится она принять влагу животворящую, которая с минуты на минуту брызнет из глубин.
Мордашка у девицы премиленькая, грудка высвободилась из-под скромненькой льняной сорочки на тоненьких бретельках, розоватые сосочки напряглись от стра-сти. Пальцы бегают быстрее и быстрее, она старается приблизить момент изверже-ния семени, облизывает пересохшие губы, ожидая, вопросительно повернув голову смотрит на Лилию Васильевну.
— Барынька, а в рот-то можно? Али вы будете?
Но ответа нет. Престарелая развратница присев на край разобранной постели, запустила пятерню меж жирных ляжек и натирает клитор, закатив глаза от нахлы-нувшего желания. Зрелище было одновременно отталкивающим и привлекательным, но и оно возбудило меня до крайности, подумать только, мастурбировать на глазах у посторонних, а тем более с помощью молоденькой девки, с которой намеревался предаться любви …
— Признайся, Вольдемар, вы когда-нибудь онанировали открыто перед дамой? — я покачал головой, — а я, признаюсь, грешна, частенько мастурбирую себе, особен-но когда есть благодарный зритель. Представляете, как забавно, мужчинам весь-ма нравится моя открытость. Просто теряют голову, что же ты остановился, не тушуйся. А может Фрося что не так делает? Так ты ей помоги, несмышленой.
Девичьи пальчики соединились с моими и крепче охватили уже отвердевшую и вы-тянувшеюся трубку органа, я все смелее онанировал не отрывая взгляда от Лилеч-ки, предававшейся наслаждению с большим пылом и страстью. Так и не получив от-вета девчонка без конца облизывала пересохшие губы, ожидая желанного "лакомства" и в этот момент, помимо воли моей из вытянувшегося "жеребца" брызнула сперма, продолжая надрачивать, Фрося попыталась было поймать ртом бе-лую густую струйку. Сперма забрызгивала ей рот, лицо. И тут, словно не выдер-жав, девчонка вцепилась пальцами в бедра и всосала "скакуна" в рот до конца, словно не желая, чтоб драгоценная влага пропала понапрасну. В зеркале было видно как по худенькому горлышку, совсем как у цыпленка, пробежала волна гло-тания, фаллос совсем без препятствия на всю длину вошел в рот. Головенка за-ходила взад и вперед, будто голодная пиявка, высасывающая всю до капельки кровь из жертвы, горячий и ловкий палец ее правой руки, раздвинув мне ягодицы, погрузился в анус. Такого я не ожидал, это было так совершенно ново и необыч-но. Совсем не готовый к такому повороту событий и возразить ничего не успел, так как от ласки таковой, послужившей дополнительным толчком, член во рту дернулся еще сильнее и излил последние, сокровенные капельки семени.
Девица замычала и с не желанием выпустив член изо рта, быстро принялась це-ловать волосы в паху, бедра, мошонку, шепотом приговаривая слова нежности и ласки. Надо отдать должное подарку Лилии Васильевны, он дорогого стоил.
*****
Обмывшись, я вышел к дамам, следом за мной в туалетную незаметной мышкой юрк-нула Фрося. Накинув на голые плечи мундирчик, прошел к столу и налил немного горячего шоколада.
— Ну-с, Вольдемар, каков сюрприз? А что она еще может выделывать, ты предста-вить даже не можешь. Что там марких де Сад и Монтень, в Древнем Риме место ее, в историю бы вошла. Проходи, проходи, Фрося, к столу присаживайся, вот чайку выпей, он еще не остыл, да халвы с баранками съешь. Ты ведь до них охотница, ешь, ешь, не стесняйся, заслужила …
Вольдемар, я смотрела на вашу любовь и понимала все лучше и лучше, как мне нужен твой член, сперма, весь жар и пламень любви. Ты, волшебник, любовью своей с Фросей, делаешь меня совсем девчонкой! Посмотри, как я хочу тебя! Ви-дишь? Погоди, сейчас платье приподниму. Представляете, Вольдемар, она так чудно рассказывает о жизни своей, что никакому господину Куприну вместе с му-жиком-грубияном Максимом Горьким, который о жизни народной пишут, не снилось. Расскажи, Фрося, что на прошлой неделе о себе поведала.
Девочка прекратила хрустеть бубликами, отпила из чашки и смущенно пробормота-ла: