— Пойми, учёные уже давно доказали: если мать проявляет к сыну жестокость, у него гораздо больше шансов стать гомосексуалистом. Из-за тебя он может вообще разочароваться в женщинах, отвернуться от них, понимешь? Поэтому, если так уж необходимо применять в семье телесные наказания, наказывать сына должен отец, а дочь — мать.
Татьяна насмешливо прищурилась на медработницу.
— Ну, а если сын есть, а отца у него нет, тогда как? Пустить всё на самотёк?
— Таня, да побойся ты бога! — в сердцах взяла на полтона выше подруга. — Посмотри на своего Костю: спортсмен, хорошо учится, не пьёт, не курит… Главное: слушается тебя как! Такой накачанный пацан, да захоти он нас послать подальше… Ну, чего тебе ещё надо?
— А ты не подумала, дорогуша, что всё вот это — спортсмен, не-пьёт-не-курит, — может, как раз из-за того, что я его с детства приучила: за каждую пакость он будет получать по заднице? И слушается он как раз поэтому?
Светлана глубоко вздохнула, но ничего ответить на это не нашлась. Победоносно глядя на подругу, Татьяна продолжила:
— Это старинное, веками проверенное средство, — ты знаешь, и церковь советует, и разные политики в последнее время…
Света саркастически ухмыльнулась, скорчила гримасу.
— Слушай, а ты никогда не думала: вот, лет через тридцать-сорок, будешь ты пускать пузыри, старая и больная, а сын и воды не подаст? В память о таком воспитании? И никакая церковь, никакие политики тогда тебе не помогут.
Таня презрительно передёрнула плечами, но задумалась. Не слишком высокий её лоб прочертили несколько глубоких морщин.
— Ну, что ж, — наконец медленно выдавила из себя она, — в таком разе, гикнусь без воды… Но с чувством выполненного долга.
Светлана криво улыбнулась.
— Ну, ладно, — слегка улыбнулась и фитнес-тренерша, отгоняя неприятные мысли. — А если совсем серьёзно… Ты знаешь, Костя один у меня… После смерти матери — это всё, что у меня осталось… Я люблю его неистово, до боли, до паранойи… И если что-то у него пойдёт наперекосяк, я себе этого не прощу.
— Ну так что же ты! — горячо начала Света, но Таня её перебила:
— Я тебя, может, из-за этого и попросила прийти… Сама понимаю, что больше так нельзя… Короче: возьми над парнем шефство!
Светлана вспыхнула.
— Ты что, серьёзно?
— Более чем!
— Ты имеешь в виду — взять над ним шефство… как женщина?
— Именно! Отлично всё понимаешь, с полуслова! За это надо выпить!
— Мне только половинку… Домой ещё ехать…
Подруги снова выпили и закусили лимоном. Румянец у Светы стал ещё ярче. Мысль о том, что может выйти из такого шефства, её сильно волновала.
— Совсем недавно, — медленно процедила врачиха, — в Америке одну училку посадили на двадцать лет за такого типа шефство.
— То в Америке! Вот где сказалось всё их гнилое притворство, вся их лживая сущность! За такое тётке медаль надо бы дать, а они её на двадцать лет упекли! Она хотела мягко и нежно, тактично ввести сопляка в мир чувственной любви, вместо того чтобы ему наркоту курить и лампочки по подъездам выкручивать, — а они её в тюрьму! Как будто женщина может взять и вот так, без взаимного согласия, пятнадцати-шестнадцатилетнего пацана изнасиловать!
Света кивнула, соглашаясь.
— Да, это, действительно… Ну, дайте за это год, ну два… Но двадцать!
— Год иди два у них за убийство дают, с отягчающими!
Минуту подруги помолчали, думая о своём. Личная жизнь у докторши, всегда не особо бурная, в последнее время и вовсе сошла на нет: уже почти полгода, как поругалась с коллегой-хирургом, с которым тайком от дочери встречалась раза три в месяц: уж слишком нагло он щупал всех подряд, и врачих, и медсестёр, и пациенток. "А тут нечто совсем иное… Совсем особенное… Научить мальчишку всему… Научить, как нужно обращаться с женщиной…" От этой мысли Света сильно заёрзала на табуретке и первой прервала молчание:
— Слушай, а с какого возраста ты стала наказывать его по-настоящему?
— Ты имеешь в виду — по голой попе? Где-то лет с пяти…
— И что, ты сразу начала его ремнём?
— Нет, ну что ты! Конечно же рукой! Ремень появился гораздо позже, когда он начал наглеть конкретно. Пару раз мне даже Ирку Устименко пришлось попросить помочь — подержать его, и всё такое. У неё у самой двое пацанов, так что опыт в этом деле был.
— Да ты что, у Ирки двое мальчишек? Обалдеть!