Андрей, содрогаясь от толчков нависающего над ним Макса, вновь закрывает глаза… они, Андрей и Макс, в течение полутора лет с наслаждением натягивая друг друга в зад, лишь несколько раз за всё это время говорили на тему однополых отношений; но каждый раз при этом их разговоры были отвлеченными — каждый раз они говорили не о себе лично, не о своих сексуальных контактах друг с другом, а говорили "вообще"… Осенью прошлого года, находясь в увольнении в городе, Андрей зашел в книжный магазин — в поисках какого-либо учебного пособия для самостоятельного изучения английского языка, и там на глаза ему попалась книжка по сексологии, в которой Андрей обнаружил достаточно объёмную главу, посвященную гомосексуальности; книжку Андрей тут же приобрёл — уже год как он, Андрей, трахался с Максимом, и потому почитать обо всём этом было более чем интересно; осенний день был сухим и солнечным, а книжка оказалась умной и содержательной, — Андрей полдня просидел на скамейке в парке, читая, причем он увлекся так, что он едва не опоздал на последний дежурный автобус, уезжавший в часть за офицерами, живущими в городе; книжку он, не заходя к казарму, спрятал между железобетонными плитами на территории части, надеясь на следующий день найти для книжки более надёжное место, а ночью неожиданно пошел дождь — и книжка превратилась в бумажное месиво… книжку было жалко, но Андрей, сидя в парке, успел её прочитать, и это было главное — из прочитанной книжки Андрей узнал много такого, о чем до этого либо ничего не знал вообще, либо имел представления совершенно искаженные — извращенные… ну, например: Андрей прочитал о том, что в античные времена существовал особый — "священный" — отряд, состоящий исключительно из любовников и потому считавшийся непобедимым — непобедимым потому, что, как отмечал древний полководец Ксенофонт, "нет сильнее фаланги, чем та, которая состоит из любящих друг друга воинов"… или: что в те же античные времена считалось, что "гомосексуальные наклонности связаны с эстетикой, этикой, интеллигентностью и мужеством"… или: что "ни одно живое существо не может быть определено исключительно как существо мужского или женского пола: у всех людей есть характеристики — и гормоны — обоих полов, и все люди способны к бисексуальности, то есть способны к полноценным сексуальным актам как с лицами пола противоположного, так и с лицами пола своего"… всё это было для Андрея и ново, и интересно — всё это совсем не походило на то, что и как говорили о гомосексуальности или гомосексуальных отношениях вокруг… книжка безвозвратно пропала, но она была прочитана, и это было главное; спустя неделю Андрею с Максом удалось перепихнуться ночью в карауле — во время свободной смены они сделали это на деревянном щите за караульным помещением, и Андрей тогда же поделился с Максом своими новыми познаниями, но разговор у них вышел, как и все предыдущие разговоры на эту тему, не о самих себе, а "вообще": Максим, внимательно слушая, то и дело задавал уточняющие вопросы, а Андрей, подробно на вопросы отвечая, рассуждал о гомосексуализме как о проблеме бытийной, онтологической… вслух осмысливая прочитанное, он совершенно убедительно для себя и для Макса говорил о естественности гомосексуального поведения — как форме реализации одного из полюсов присущей всем бисексуальности… удивляя Макса, он перечислял имена знаменитых людей, так или иначе засветившихся в плане гомосексуальности… одним словом, разговор тогда вышел основательный; но в общем и целом на эту тему — тему однополого секса — в течение полутора лет они говорили нечасто, причем каждый раз, когда они об этом говорили, они всегда говорили "вообще", никак не комментируя вслух свои собственные ощущения, собственные отношения. И вот сегодня… сегодня они впервые заговорили на эту тему применительно к себе — именно к себе, а не "вообще"… причем первым заговорил об этом Макс: он задал Андрею вопрос о том, как может сложиться их сексуальная жизнь на гражданке — после полутора лет армейского траха… и хотя Андрей сам по мере приближения дембеля уже несколько раз об этом думал, но — ещё неделю назад никакого беспокойства по этому поводу он не испытывал, искренне полагая, что всё, что было у него с другом Максом, было временным, обусловленным армейской службой… а неделю назад — появился Игорь… появился Игорь, и все представления Андрея о собственной сексуальной ориентации в один миг не то чтоб рассыпались, как рассыпается непрочный карточный домик от малейшего воздействия внешней силы, но однозначно пошатнулись, смазались, зыбко заколебались… случилось то, чего Андрей — ироничный, неглупый, трезво мыслящий Андрей — никак от себя не ожидал: он — влюбился… почему это с ним случилось — почему этого произошло?!
Он, Андрей, никогда не смотрел на пацанов как на возможных — или желаемых — сексуальных партнёров; ни на кого и никогда он не смотрел такими глазами — ему, Андрею, вполне хватало траха с Максом… никогда он, Андрей, не разглядывал парней, своих сослуживцев, в бане — никогда он не чувствовал какого-либо сексуального интереса ни к кому, кроме Макса, да и этот интерес к Максиму возникал и обострялся у него после полутора-двух недель "простоя"… никогда он не пытался в своих фантазиях представить кого-либо из парней в сексуальном контакте с собой — сама мысль о подобном ему, Андрею, была чужда… иногда, находя для этого место и время, он мастурбировал, как мастурбируют в армии все парни без исключения, но — в отличие от многих других — он, Андрей, делал это не потому, что испытывал неодолимую потребность в сексуальной разрядке, а делал это скорее из желания разнообразия, как порой это делают, разнообразя свою сексуальную жизнь, молодые женатые мужчины, — для полноценной сексуальной разрядки ему, Андрею, вполне хватало достаточно регулярного траха с другом Максом… и если бы сегодня перед отбоем, предлагая "раскатать" птенчика, Максим заговорил бы не об Игоре, а о любом другом пацане, Андрей отшил бы Макса точно так же — дело было не в опасении "дизеля", а в том, что подобное ему, Андрею, было просто-напросто не нужно… одним словом, он, Андрей, кайфуя с Максом, на сексе однополом совершенно не зацикливался и по этой причине гомосексуалом себя никогда не чувствовал — "голубым" он себя никогда не осознавал; не было у нег, у Андрея, такой проблемы… а теперь получалось — что? Получалось, что его чувства к Игорю, неожиданно возникшие, совершенно не ожидаемо вспыхнувшие, сладостным томлением ворвавшиеся в душу, в один миг запылавшие опаляющим костром, всё перевернули с ног на голову… но разве так бывает — разве так может быть? И главное — зачем?
Андрей, думая об Игоре, чувствует, как Макс, сбиваясь с ритма, невольно усиливает мощь своих толчков, при этом сопение Макса становится похожим на всхлипывание — всё это означает, что Макс вот-вот кончит… у него, у этого пацана, где-то остались папа-мама, друзья-товарищи… может быть, дома осталась девчонка, которая его, Игоря, провожала — обещала ждать… что он, Андрей, вообще о нём, об этом Игоре, знает? Ничего не знает. Так почему тогда… зачем это сладкое бремя, это душу разрывающее чувство безответной, безысходно щемящей нежности — на исходе его, Андреевой, службы? Через две недели траектории их жизненных путей-дорог, на мгновение соприкоснувшихся, вновь разбегутся в разные стороны, и он, Андрей, никогда Игоря больше не увидит — никогда-никогда… а Игорь, быть может, никогда не вспомнит о нём — сержанте из "карантина"… они затеряются в лабиринтах жизни, и — никогда никто не узнает, какие чувства за две недели до дембеля он, Андрей, испытывал, глядя на пацана…
Макс, "отстрелявшись" по второму разу — кончив "по второму кругу", рывком извлекает член из Андреевой задницы и, тяжело сопя, блестя капельками пота, тут же тянется за полотенцем; Андрей, опуская ноги, отодвигается в сторону — уступает Максу своё место на матрасе… Макс беспокоится: не стал ли он, Макс, "голубым", полтора года испытывая кайф от траха в зад? Но можно трахаться в зад и в рот — и "голубым" при этом не быть. А можно, в реале ни разу не испытав — не познав — сладость однополого секса, быть "голубым" однозначно. Дело не в сексе — дело в тех чувствах, которые парень либо испытывает, либо нет… секс — он и в Африке секс; а вот чувства… то, что испытывает в отношении Игоря он, Андрей, похоже только на одно — на самую настоящую, тщательно скрываемую, но от этого еще более сильную л ю б о в ь… и тогда сам собой возникает последний — самый главный! — вопрос… он, Андрей, час назад спросил у Максима: "А ты что — боишься стать голубым?" — он задал этот вопрос Максиму, а спрашивать об этом впору самого себя…