*****
И тогда мой отец решил убить сразу двух зайцев: меня навечно запрятать в психиатрическую клинику, а Тина сослать в лепрозорий. Как видишь, перспектива нам не улыбалась. Не помню в точности, как все произошло в дальнейшем, а произошло все очень быстро: мы с Тином покинули дом отца, где ночью из домашнего сейфа Тин украл довольно солидную сумму денег. Через некоторое время мы были уже во Флориде. В Форт-Пирс мы купили катер и добрались до острова Лофофора. Это Тин все заранее рассчитал, так как ему уже приходилось жить на этом острове.
Здесь нас никто не найдет, остров безлюден: одни скалы да пещеры. Правда, моему отцу и не больно хотелось нас разыскивать. И все же над островом одно время кружились какие-то вертолеты, но никто из людей не осмелился ступить на землю, наверное, благодаря древним духам, которые охраняют его. Так сказал Тин.
Девушка подняла голову и улыбнулась: в кровавом свете заката блеснули ее ровные белые зубы.
— Послушай, ты все время пытаешься мистифицировать или запугать меня, — сказал я, взяв ее за руку. — Что это за духи, эти знаки на скалах, и откуда ты знала, что я окажусь здесь?
Лицо девушки сделалось серьезным.
— Духам острова Лофофора нужен хозяин, — значительно сказала она. — От него должен родиться мальчик, который будет хранителем острова и повелителем каменных душ, которых ты видишь перед собой.
Я огляделся по сторонам, но кроме угрюмых скал ничего не заметил.
— Да, да, этих каменных изваяний, — говорила девушка, и голос ее эхом отдавался от скал и замирал в глубинах острова.
— Что за дьявольщина? Уж не хочешь ли ты сказать, что я и есть тот счастливый избранник, который обязан вступить в некий мистический союз для того, чтобы…
Я не выдержал и рассмеялся. Однако какое-то темное предчувствие сжало мое сердце. Девушка отвернулась от меня, плечи ее начали тихонько вздрагивать. Я шагнул к ней и обнял ее.
— Ну-ну, послушай, ты мне очень нравишься, но то, о чем ты говоришь…
Девушка резко обернулась. По щекам ее текли слезы.
— Ты можешь уехать, но я так долго ждала тебя, и ты просто не представляешь, как я тебя люблю. И потом, ты только что подумал, что я сумасшедшая. Это не так.
— Ну хорошо, хорошо, — пробормотал я, — но ведь ты меня даже не знаешь.
Девушка молча смотрела на меня. Чтобы заполнить неловкую паузу, я спросил:
— Скажи мне, наконец, правду: кто тебе рассказал эти бредовые сказки? Тин?
Девушка в ответ кивнула головой.
— Только поверь, — вымолвила она, — это далеко не бред.
В моей голове метались мятежные мысли: "укради ее, увези ее отсюда". Внезапно я почувствовал резкую боль в голове и пошатнулся.
— Дорогой, пойдем скорее, тебе плохо, — расслышал я испуганный голос моей новой знакомой; взяв меня за руку, она повела меня в огромную пещеру. Когда мы вошли в нее, там пахло травами, дымом, было прохладно. Огромный костер горел в ее центре, туземец на длинном вертеле поджаривал рыбу; заметив нас, он передал девушке вертел и вынырнул, как темный паук, из пещеры.
Пока девушка готовила рыбу, я с интересом разглядывал лоно пещеры: повсюду лежали шкуры животных. Я вытянулся на шкуре антилопы и стал представлять, какой переполох на Аклонде вызвало мое исчезновение.
Моя очаровательная спутница поднесла к моим губам серебряный кубок. Я сделал несколько глотков и тотчас почувствовал, как благородный мягкий огонь разливается по моему телу.
Мы перекусили жареной рыбой. Потом я отпил еще немного прохладного ароматного зелья. Язык у меня стал заплетаться, я хотел за все отблагодарить девушку, но из моих губ вылетело всего лишь два слова:
— Скажи, милая…
Девушка оживилась:
— Ты назвал меня "милая", пожалуйста, называй меня так и впредь, другого имени мне не надо, другое имя умерло год назад.
Я откинулся на шкуру и осторожно привлек девушку к себе. Наши губы вновь соединились.
— Ответь, — робко спросил я, — у тебя были мужчины?
Моя принцесса покрылась румянцем.
— Нет, — сказала она.
Потом она улыбнулась, и, немного отстранившись от меня, прошептала:
— Но разве ты не приехал сюда, ко мне? Потерпи немного. Когда на небе вспыхнут звезды, я твоя. Теперь ты должен отдохнуть.
Она дотронулась пальцами до моих век, и возбуждение тотчас покинуло меня. Через некоторое время я погрузился в легкий сон. Во сне меня преследовал дразнящий сладковатый аромат. Я видел какие-то знакомые перепуганные лица, кровавые зигзаги и линии, которые сливались в каббалистические знаки. Очнулся я оттого, что огненное дыхание костра лизнуло мне щеку. Я быстро поднялся и с удивлением взглянул на свою прекрасную островитянку. Она что-то бросала в горящий костер, вся пещера наполнилась одуряющим ароматом; огонь вспыхивал то фиолетовым, то пурпурным, то алым пламенем.
Я вздрогнул, когда в пещере гулко пронеслись слова очаровательной принцессы:
— Ты проснулся, милый… Смотри, уже почти ночь!
На небе сверкали крупные звезды.
— Иди за мной! — властно сказала девушка, протягивая мне руку.
(Мои дальнейшие действия были продиктованы полубредовым состоянием; я словно бы перенесся на несколько веков назад).
Мы вышли из пещеры, и она подвела меня к округлой каменной чаше, в которой темнела вода и дрожали звезды. Девушка бросила туда пучок какой-то бурой травы, и вода тотчас же вспенилась.
— Сделай омовение, мой повелитель! Эта вода придаст тебе силы и очистит от земных ядов.
Я снял джинсы и рубашку и, ежась, окунулся в прохладную шипучую воду купальни. Тем временем девушка упала на колени и стала что-то быстро шептать, обращая свое лицо к звездам. Затем она встала и, грациозно покачивая атласными в лунном свете бедрами, шагнула ко мне в купальню. Вода еще более вспенилась и заискрилась. Я рассмеялся и привлек ее к себе. Она тоже смеялась. Нами обоими овладел какой-то сладострастный дурман, и мы были как пьяные.
— Тише, дорогая, тише, — я взял ее на руки и вынес из купальни.
Когда мы вошли в пещеру, все озарилось желто-красными переливами костра. Я положил девушку на шкуру антилопы и сам опустился рядом.
Наши тела почти соединились, как вдруг девушка вскрикнула. Я отпрянул в сторону и, ничего не понимая, поглядел на нее.
— Смотри, смотри, он обжег мне грудь!
— Да кто? — ничего не понимая, вымолвил я.
— Твой крест, сними его.
Я осторожно снял с себя свой нательный православный крест и положил его чуть поодаль от наших тел. Девушка крепко прижалась ко мне, и нас закружил бешеный смерч любви. Я весь растворился в ее прекрасном теле. Нас уносили молочные волны океана — волны, которые становились все выше и выше; в ушах стоял гул; огромное пульсирующее солнце внезапно вспыхнуло, окрасив пену волн в багрово-алый цвет.
Когда я открыл глаза и приподнялся на локтях, девушка поднесла мне чашку горячего кофе.
— Выпей, — сказала она, — это придаст тебе бодрости.
Я сделал глоток, и опять мое сердце тревожно забилось.
— Послушай, милая, в данный момент у меня нет человека ближе, чем ты. Однако, меня ищут. Понимаешь, отец, наверное, считает, что я погиб. Послушай, у меня есть к тебе серьезное предложение. Давай вместе уедем с этого острова, ради Бога, если я хоть что-нибудь значу в твоей жизни. Я хочу по-христиански предложить тебе руку и сердце и всю свою жизнь. Отвечай: ты согласна покинуть остров?
Глаза принцессы расширились от страха.
— Нет, нет, я не могу уехать с тобой. Духи Лофофоры не оставят нас, и потом тут, на этом острове должен родиться наш сын, и он родится, я это уже твердо знаю.
— Как же: хранитель, жрец, хватит! — грубо оборвал я ее. — Наш сын может родиться где угодно, но если ты боишься своих языческих идолов и эту обезьяну Тина, значит, ты недостаточно любишь меня!
Девушка хотела что-то сказать, но я с силой сдавил ее хрупкие плечи и добавил то единственное, что у меня осталось в запасе:
— Пойми, я люблю тебя и не хочу тебя терять. Я даю тебе еще одну ночь на раздумие, а затем я отправлюсь на Аклонд, скажу своему отцу, что у меня есть невеста, а вечером, на закате солнца, увезу тебя отсюда.
Агатовые глаза принцессы были в слезах, и даже сейчас, в этот момент, я подумал об этих глазах: ее глаза жили своей собственной таинственной жизнью. Девушка обреченно посмотрела на меня и, как будто прощаясь со мной, прошептала:
— Я все обдумаю, у меня ведь в запасе есть целая ночь, и… ты будешь со мной. Обними, люби меня, ведь я так долго ждала тебя.
Я мягко положил ее на шкуру и стал медленно, едва касаясь, целовать ее губы, языком коснулся ее упругих сосков. Она порывисто дышала, из груди ее вырвался стон, когда я вошел в нее.
Мы долго растягивали наши ласки. Бедра ее ритмично двигались, и снова лунный свет горел на них…
Затем глаза наши затянула легкая дрема. Когда я начал приходить в себя, то машинально провел по своей груди рукой. Тут только я заметил, что креста на моей шее не было. Я стал припоминать все детали нашей первой брачной ночи. И вспомнил, что я снял с себя крестик, положил его возле нас, на шкуре. Тщетно было искать его в этой огромной пещере. Свою возлюбленную я не догадался спросить: к чему он ей?
Быстро прошел пасмурный день и настала ночь, и эта ночь была поистине ужасна. Море волновалось, завывал ветер. Мы с девушкой укрылись в пещере. Я нежно обнял ее за талию и привлек к себе.
— Нет, милый, нет, сегодня не надо ласк, — в голосе у нее были слезы, а в глазах — такая безнадежность, что я даже боялся в них заглянуть.
Девушка поднялась, наполнила из кувшина два серебряных сосуда и заставила меня выпить уже знакомый мне пьянящий бальзам.
— А теперь постарайся заснуть… Ни о чем не думай.
После нескольких глотков я опустился по ступеням сновидений в небытие. Разбудил меня ночью оглушительный резкий крик; я мигом скинул с себя оцепенение и наклонился над своей любимой. Она бредила, металась, ее волосы налипли на лицо. Затем она изогнулась дугой и хрипло выкрикнула слова: "Не он, слышите, не он!" Пена выступила на уголках ее губ…
После приступа тело девушки расслабилось, и она открыла глаза:
*****
— Все пропало, они не отпускают меня с острова. Духи Лофофоры мстительны.
Она повернула свое изможденное лицо ко мне и стала нежно меня целовать.
— Не уезжай, любимый, там далеко тебя ожидает гибель. Они сказали мне это, и я молила их за тебя: лучше пусть я погибну, только не он. "С ним ничего не случится, — ответили мне они, — если он не соединит свою страсть и судьбу с другой женщиной. Но если это произойдет, наши чары убьют его, где бы он ни был и как бы ни поклонялся своему богу. Перед его гибелью ему будут даны три знамения."
Мое лицо после этих слов лишилось крови. Однако самообладание быстро вернулось ко мне.
— Ну нет, — хрипло сказал я. — Нет, милая, я всегда буду с тобой. Но сначала я вырву тебя с этого острова, слышишь! Сейчас мне нужно вернуться на Аклонд и успокоить своего отца. Вот возьми мои часы, к вечеру я возвращусь. Клянусь тебе, прежде чем большая стрелка остановится на семи часах, мы увидимся снова и уже навсегда.
Девушка молча смотрела на меня, а когда она заговорила, я едва мог расслышать ее слова:
— Что же, уезжай, милый. Тин уже заправил твой катер.
Я быстро отвернулся от нее и пошел к берегу моря. Потом я сел в катер и завел мотор. Я видел, как удаляется берег, как маленькая фигурка дорогой мне женщины становится все меньше и меньше.
Мой катер разрезал волны океана, и я снова пожалел, что у меня нет с собой компаса. Однако я продолжал путь в неизвестном мне направлении. И снова мне повезло: я расслышал монотонное урчание поискового вертолета. Хвала Всевышнему! Сердце мое радостно забилось.
Вертолет начал плавно снижаться, и вот уже из кабины была выброшена спасательная лестница. С трудом я забрался в кабину вертолета, где сидел мой отец с позеленевшим от гнева лицом.
— Где ты был, щенок? — процедил он сквозь зубы.
— Папа, я…
Тяжелый кулак врезался в мою переносицу, голова моя откинулась, из носа брызнула кровь.
Когда мы очутились на берегу, волнение вновь охватило меня. Я тенью ходил за разъяренным отцом и сбивчиво рассказывал, что со мной произошло.
— Ты за кого меня принимаешь? — рявкнул отец. — Нигде поблизости нет ничего похожего на описанный тобой остров.
Но я не отставал от отца.
— Папа, послушай, папа! Там, на острове Лофофора меня ждет девушка, и, если я не вернусь обратно к ней в назначенный срок, с ней может что-нибудь случиться.
— Да ты рехнулся, нам завтра улетать в Аргентину, а ты надумал крутить романы с островитянками.
— Это не роман, папа, — умолял я. — Это очень серьезно. Она ждет от меня ребенка, я люблю ее. Если мы не отправимся на поиски острова, где она меня ждет, я ночью вскрою себе вены.
— Ты чего мелешь, псих: ребенок, любимая. Где же, черт возьми, находится твой проклятый остров?
— Я не знаю, — выкрикнул я, — у меня не было с собой компаса. Но расстояние отсюда я покрыл в течение трех часов.
Я взглянул на солнце и содрогнулся: оно излучало зловеще-оранжевый свет, что предвещало скорое наступление вечернего времени.
— Нам к семи, нам надо к семи, — бормотал я.
— Эй, Антонио, ты хорошо знаешь эти места? — крикнул отец человеку, который копался у вертолета.
— Довольно хорошо, сэр.
— Тогда заводи свою машину, предстоит небольшая прогулка. Координат мы точно не знаем. Мальчишка плыл около трех часов, примерно, в юго-западном направлении. Он говорит, что там есть какой-то скалистый остров. Давай прозондируем океан: может, и вправду там есть что-то.
Вертолет, вздымая под собой бурый песок, взмыл над землей, и уже через несколько минут под нами был океан.
— Странно, — бормотал пилот, обращаясь к моему отцу, — никогда поблизости не видал скалистого острова.
Меня трясло, как в лихорадке. Хронометр на приборной доске показывал без пяти минут семь. "Попробуем немного развернуть на запад", — бубнил себе под нос пилот. Мой отец, откинувшись на сиденье, мирно дремал. Я тоже попробовал закрыть глаза, как вдруг из груди моей вырвался крик.
— Что, что с тобой? — повернул ко мне голову отец.
— Она, она стояла на скале жизни с растрепанными волосами. Отец, отец, я видел ее глаза: в них была смерть.
Прошло несколько минут.
— Смотри-ка, — оборвал наше молчание пилот, — действительно, скалистый остров! Иду на снижение.
— Нет, милая, нет, ты жива, жива, — шевелились мои пересохшие губы, как будто повторяли заклинание.
Еще издали я увидел вершину скалы жизни: она была пуста. Когда наш вертолет опустился на каменистую площадку острова, нас мрачной грядой обступили скалы. Я бросился прямо к подножию скалы жизни. Почему именно туда, я не отдавал себе отчета. Кругом выделялись острые камни, омываемые морем.
Отец и пилот еле поспевали за мной. Я остановился у подножия жуткой скалы и, разбивая в кровь кулаки, бил по камню, как по живому невозмутимому существу. Из горла у меня вырывались нечленораздельные звуки. Мой голос охрип.
Отец положил мне руку на плечо.
— Возьми себя в руки, ты же мужчина. Взгляни, это не она?
Девушка лежала неподалеку лицом вниз. Череп ее треснул, разбившись об острые камни. Розовые от крови волны накрывали и качали ее безжизненное тело, как бы успокаивая его. Не помню, как я подошел и осторожно перевернул ее. Лицо моей возлюбленной было неузнаваемо. На шее у нее поблескивал мой нательный крестик, а на тоненькой руке болтались мои часы. Стекло их лопнуло, стрелки остановились на пятнадцати минутах восьмого. Я вздрогнул, когда взглянул на ее чудом уцелевшие глаза: они были как живые. Те самые, которые молили меня там, на берегу, не уезжать.
— Милая моя, — прошептал я и, склонившись, нежно поцеловал их.
В этот момент раздался резкий хохот:
— Твоя? Нет, она не твоя! Она принадлежит великим духам острова. Они отомстят тебе за нее. Ты умрешь, собака, страшной смертью. А теперь вон из этих священных мест, — прорычал туземец, поднимая на нас винтовку.
Мы отступили на несколько шагов.
— Это ты сбросил ее со скалы? — дерзко спросил я.
Тин сплюнул, как будто перед ним было мерзкое насекомое, и глухо ответил:
— Нет, она сама. Она что-то долго высматривала оттуда, — он указал на вершину скалы, — потом как будто позвала кого-то по имени, встала и, качнувшись, потеряла равновесие.
* * *
Я очнулся в больничной палате. Передо мной сидел отец и задумчиво смотрел мне в лицо.