Мужской голос так не подходил к обстановке девичника, где просто, естественно, без всяких простыней и полотенец, неприкрыто сидели и пили пиво четыре голые женщины, что Женечка только вытаращила глаза, а три ее подруги даже не сразу обернулись. И все-таки у входа в душевую стоял Андрей, одетый чуть строже, на нем были плавки, предательски оттопыренные спереди.
— Тебя кто пустил? — первой задала этот рискованный вопрос Таня. Она очень боялась сейчас, что Андрей ей подмигнет, а то и скажет напрямик "Да ты сама мне ключ дала". Таня своих подружек знает, они и ногами могут отпинать, да и пинали пару раз, из за мужиков или денег. Бизнес-телки, верно Андрей нам прозвище придумал. Вместо стрельбы и стрелок, вцеплялись друг другу в волосы и лупили ногами-руками по чем попало. Откуда бы еще мне знать, что у Кати слабое место — буфера, а у Тамары — киска. Нет, все-таки не киска, а пизда.
— А я сам вошел, — сказал Андрей. — Девчонки, я же говорил, что без подписанного не уйду.
— Без подписанного? — протянула Катя, угрожающе. Она, как и остальные девушки, инстинктивно прикрыла одной ладошкой себе между ног, а другой рукой притиснула оба соска. Но, видимо уже поняла, что для стыдливости не время, все равно придется голыми ходить перед презираемым конкурентом, а значит можно и не стесняться. — Сейчас мы тебе, — пообещала она, поднимаясь в полный рост и в полную красоту, — сейчас мы тебе вчетвером под-писку устроим. Писать тебе, мальчик, будет нечем. На корточки тебе бедному придется садиться, как нам, бабам, без таких как у тебя причиндалов.
— Эй, — сказал Андрей, отступая на шаг: — Катя, вы же не всерьез.
— Чего не всерьез-то, — откликнулась Тамара. А Женечка тоже вскочила было, но тут же снова села на скамью, и с досадой полелилась с Таней:
— Что-то я опять ссать захотела. Пузырь ни к черту.
— Это у тебя нервы ни к черту, — усмехнулась Таня. Она самолично кинула подружкам в пивные бокалы по одной белой таблетке из арсенала Андрея. И сейчас думала, что это конечно блядство, но ей приятно будет посмотреть, на подруг, которым придется помучиться так же, как довелось ей.
— Думаешь, мы тебе яйки не оторвем? — с мрачной нежностью осведомилась Катя: — оторвем как миленькому. Ты главное кричи: девочки, простите, да погромче кричи. Тогда мы тебя простим, и даже мужиком оставим. Только обберем до нитки.
— Обберите пожалуйста, — примирительно согласился Андрей: — обирайте сколько влезет. Если я закричу, обирайте, отрывайте…
— Чего это ты такой смелый? — удивилась Тамара. Даже больше, чем слова Андрея, ее поразил его взгляд. Нет, женское чутье не обмануло, Андрей пялился прямо на ее, Тамары, пизду, так пялился, что от одного взгляда, ей становилось не по себе, как если бы она задумала сесть своей чувствительной киской на острый край бетонного забора. Неужели мужчина может это почувствовать? Это позорное, женское хотение, чтобы было больно и стыдно и сладко одновременно.
— Да, я смелый, — сказал Андрей, и шагнул навстречу Тамаре, что три ее подружки невольно отступили в стороны: — с вами, сучками, по другому нельзя.
— Как ты меня назвал?
— Я тебя назвал сучкой, а ты пообещала оторвать мне яйца. Ну давай, посмотрим, кто первый закричит? — весело предложил Андрей и следующий его шаг заставил Тамару почувствовать упругость его желания своим бедром. Стерпеть такую наглость девушка не смогла да и не захотела. Цепким, как крабья клешня, движением, Тамара вцепилась Андрею в оттопыренные трусы. Она хотела бы сразу сделать парню как можно больнее, но другой, более сильный инстинкт, заставил ее сначала, всего на одну секунду, уцепиться за ствол мужского орудия, чтобы оценить, чтобы пощупать, чтобы знать, отрывать этому самцу все что можно, или поберечь. И уже от этого движения Андрея словно током ударило. Он стремительно привстал на одну ногу, а другую согнул так высоко, что колено ее ударило Тамару точно туда, куда она по доброй воле получать не любила. Или наоборот, любила слишком сильно.
— Ой, как больно! — негромко сказал Андрей не столько искренне, сколько в оправдание своего неловкого телодвижения. Тамара застыла на секунду, и заглянула в его глаза.
— Боль-но, — повторила она, сгибаясь медленно, но все ниже и ниже: — больно: У-у-уй, до чего же:
Она завыла, закричала, да так, что Катя не стала ничего говорить, а стремительно оглянулась на Таню и Женечку. Женечка, как всегда послушная своей рослой подруге. Рванулась с места и через секунду уже била кулачком, стараясь попасть именно по яйцам обидчика своей подруги Тамары. Ткань плавок, натянутая очередной эрекцией пружинила, но Андрею тем не менее доставалось здорово.
— Ой, сука! Ой, сука, — только и повторял он, изо всех сил, стараясь не закричать. Потом схватил маленькую хрупкую Женечку в охапку, и поднял над землей, прижав ее к себе.
— Знаешь, как больно, сучка? — спросил он прижимаясь щекой к его щеке.
— Я тебе не сучка! — визжала девчонка, — я тебя: Я тебе: Поставь меня на пол, сволочь.
Но Андрей наоборот, поднял ее повыше и перекинул через свое бедро. Женечка почувствовала, как расплющивается о тело мужчины ее, очень непрочный, и более, чем полный мочевой пузырь.
— Я сейчас описаюсь! — заплакала она: — я не могу: я не могу: Я же девочка: Только не дави так!
— Да не ори ты так, дура! — возмутилась Катенька: — Ну ссать она хочет. А я, что не хочу что ли? Он залез в женскую баню, пусть он и покричит.