— Теперь в рот!
Аббат вскочил, размахивая членом-гигантом.
— На, возьми!
Он схватил девушку за голову и сдавил ее щеки сильными руками. Красные губы раскрыли сами собой и захватили раздвоенную головку. Но аббата это не устроило, он вдвинул член ей прямо в глотку и яростно задвигал тазом. Эмили эта картина захватила настолько, что она нащупала стебелек клитора и стала его мять и крутить, но скоро, не совладав с оргазмом, упала рядом с Валерией и забилась в пароксизме страсти:
В монастырь женщины ехали молча. Валерия не могла не сидеть, ни стоять и лежала на полу кареты. Ее губы шептали: "Теперь я знаю, что такое "Умереть от любви!" ". А аббатиса Эмили ехала неудовлетворенной. Аббат Эдгар выпил за обедом слишком много аперитива и заснул за столом. Влагалище Эмили горело, груди напряглись до боли, а соски царапала грубая ткань рясы. Она задрала подол к голове, прихватила его зубами и ввела во влагалище свой маленький кулачок:
В монастыре продолжалась вакханалия изгнания бесов. За обнаженными монахинями бегали взапуски миряне, служки и монахи из мужских монастырей. Они торопились опустошить свои запасы до девяти вечера, но многие не успели. Колокол пробил девять раз, и все вернулись к своим обычным делам: монахи — к молитвам, ремесленники — к верстакам и станкам, крестьяне — к скоту и полям. Праздник кончился:
Через шесть месяцев обнаружилось, что многие монахини беременны, и вскоре при монастыре пришлось открыть детский приют:
— Это правда, что Вы имеете такую рукопись? — спросил редактор, пролистав рассказ.
— Она рассыпалась сразу после прочтения.
— Жаль, очень жаль:
*****
Писатель припомнил свой последний разговор с редактором и усмехнулся. Редактор сказал примерно следующее:
— Ваши рассказы хороши, бесспорно, мы их печатаем регулярно, но, согласитесь, все эти графини, пажи, князья и гвардейцы: словом, напишите что-нибудь остренькое, с перчиком. Понимаете?
Писатель, конечно, понимал, долго думал и, наконец, измыслил следующий литературный ход:
В мой кабинет вошел секретарь:
— Вчера разбирали архив одного из монастырей и нашли один любопытный документ. Вот он.
Секретарь положил на стол толстый бумажный свиток и, неслышно ступая, удалился, а я поднес свиток к глазам и вооружился лупой. Свиток был перевязан серой бечевкой, а она в свою очередь прихвачена большой красной восковой печатью, на которой можно было различить надпись: "Цезура. Запрещено".
— Интересно, — пробормотал я и аккуратно освободил свиток от бечевки, не повредив печати. Свиток развернулся сам собой, и историк прочитал заголовок: "День изгнания бесов, или воспоминания аббатисы Эмилии и аббата Эдгара, записанные с их слов". Я усмехнулся:
— Как же эти средневековые писатели были, порой, витиеваты!
И углубился в чтение:
Наконец наступил день изгнания бесов. Все жители: и богатые, и бедные, и миряне, и пастыри готовились к нему — тщательно мылись, надевали лучшие одежды и ожидали полуденного звона, который начинал большой колокол на ратуше. Его звон подхватывали колокола близлежащих церквей и монастырей, и он катился над землей вплоть до границ кантона.
В этот день никто не работал. Готовилась к нему и аббатиса Эмили вместе с послушницей Валерией. Утром она разбудила аббатису намного раньше обычного. Та еще сладко спала в своей келье, как всегда обнаженная, разметавшись по постели. Тонкое одеяло сползло, и в лучах весеннего солнца Валерия ясно различила большие налитые груди, темный треугольник волос внизу живота, покрытый кудрявыми волосами, и аккуратный разрез губ, из которых торчал красноватый стерженек клитора. Какая она красивая, подумала Валерия, не то, что я. Она принесла большой таз, полный теплой воды, и поставила его на каменный пол. Таз гулко звякнул, и аббатиса проснулась, потянулась и открыла прелестные синие глаза, полные утренней неги.
— Как погода, Валерия?
— Великолепна, матушка. Светит солнце, дует легкий ветерок, поют птички.
— Ах, да! Сегодня праздник, и я приглашена к аббату Эдгару. Ты поедешь со мной. Давай мыться. Ты приготовила бритву и мыло, как я просила вчера?
— Конечно, матушка. Но я не понимаю, зачем:
— И не нужно. Кто сегодня на воротах?
— Сестра Кларисса.
— Хорошо. Она знает, что делать.
Валерия подала Эмили руку, и та легко поднялась с постели, и обнаженная, шагнула в таз прелестной маленькой ножкой. Встала, широко расставила ноги и приказала:
— Теперь ты должна выбрить все волосы на теле, вымыть меня, а потом я проделаю то же с тобой. Только не задавай вопросов. Приступай!
Валерия намылила подмышки Эмили, волосатый лобок, маленькие губки и осторожно выбрила все острой бритвой, затем ополоснула аббатису водой и застыла в восхищении.
— Матушка! Да Вы — просто девочка! Я готова брить Вас каждый день!
— Спасибо тебе, добрая душа! Но чтобы у девочки были такие груди, как у меня, что-то сомневаюсь!
Она счастливо рассмеялась:
— Теперь ты! Залезай в таз!
Она тщательно выбрила и вымыла Валерию и тоже порадовалась тому, как та выглядела, хотя и была прямой противоположностью аббатисе. Маленькая аккуратная грудь, торчащая вперед, выпуклый девичий лобок, гладкие бедра и подтянутый зад были настолько прелестны, что Эмили обняла Валерию и почувствовала острое желание.
— Матушка, а зачем мы брили волосы?