Из всех сестер любви — прекраснее всех жалость.
( Кто- то из французских классиков)
Эдик учился в Свердловской "кадетке", так он называл свое суво-ровское училище. Он садился с Мишкой на одной станции, быстро познакомился, но разговаривали они мало. Длинноногий, болтливый парень, чем-то раздражал Мишку. Скоро юнец привязался к молодень-кой вертлявой проводнице, окончательно окопался у нее в служебном купе и таскался за ней по всему вагону, помогая разносить чай. Мишка остался наедине с книгой о чем, в общем, и не сожалел.
Медленно тянулось время за поездом, пока на одной из маленьких станций не ввалился в вагон студенческий стройотряд. Сразу стало тесно, шумно и весело. Загорелые длинноногие девицы в униформе и без, сновали по коридору под дикий крик магнитофона. От мелькающих в дверях купе курточек, клетчатых рубах, маек и синих трико, рябило в глазах. Эдик моментально откололся от проводницы и откочевал в со-седнее купе, где вскоре забренчала гитара… Похоже, что мужики в этом стройотряде были, как говорится "в дефиците". Мишку данное обстоя-тельство не волновало, он увлекся описанием похода неукротимых чин-гизидов к последнему морю, а из соседнего купе рвались отчаянные ак-корды и незамысловатое:
— Мы идем мимо снарядов и мин,
Мы идем, подобные банде,
А против нас всего лишь один-
Товарищ майор Андин!
— Лихо шпарит стервец, — с удивлением подумал о руладах Эдика Мишка и, подняв голову от книги, обнаружил, что в купе он уже не один. Его изучали громадные, чуточку грустные глаза прелестной попутчицы, которая неизвестно, как возникла в углу дивана напротив. Тихая, как мышка она уютно устроилась в углу, у двери и молча смотрела куда-то сквозь Мишку и видела что-то свое, делавшее ее взгляд обиженным и грустным, как у брошенной собаки.
Он медленно протянул ей руку и серьезно сказал:
— Здравствуйте, я Миша.
Она машинально подала свою и представилась: — Вера, — потом прыснула тихим смехом и приятно улыбнулась.
Они уже познакомились полчаса назад, когда напористая, как реч-ной буксир, Лина протиснулась в купе, таща за собой подружку и провозгласив: — Наши места всегда внизу, — плюхнула громадный рюкзак на полку.
Куртка цвета хаки, вся в надписях и значках реяла вокруг ее крепкого торса, как жалкие остатки парусов после шквала, а самая настоящая тельняшка обтягивала груди достойные кисти Рубенса с та-кой выразительностью, что было ясно — эта девица, при случае, не только коня на скаку остановит, но и любой из японских супертан-керов. Это произведение природы не нуждалось в модных ухищрени-ях в виде тесного бюстгальтера и, похоже, что их обладательница это прекрасно понимала! В целом она производила впечатление че-ресчур умной и добродушной девицы, и даже не в меру острый язы-чок не убавлял присущего ей шарма. Женщины подобного типа всегда становятся душой общества в не зависимости от того, чем они занимаются. Они одинаково успешно поют в опере, учат детей и выхаживают раненых…
Мишка почему-то сразу вспомнил медсестру из госпиталя, кото-рую старшие офицеры называли никарагуаночкой. Всеми обожаемая, пышная и улыбчивая молодушка вернулась из этой далекой страны с медалью и жестокой малярией, досаждавшей ей во время ночных дежурств. Линочка казалась ее младшей сестрой отбившейся от рук…
На этом буйном фоне, Верочка казалась тихоней и серой мыш-кой случайно забравшейся в карман Гаргантюа. Впрочем, для мыш-ки она была несколько длинновата, обладала весьма привлекательной внешностью, гибкой и изящной фигуркой и прочими достоинствами студентки третьего курса мединститута, которые проступали не сразу, а как на фотографии, во время проявления, медленно, но четко. И рассматривать эти новые черточки ее характера было так же радост-но, как и при создании маленького фотографического шедевра.
Остаток дня состоял из бесконечного шума, споров, отчаянной игры в подкидного и какого-то незапланированного веселья — центром которого, разумеется, была Лина. Мишка, играя в дурака в паре с Верочкой, был рассеян и все время проигрывал. И каждый раз зано-за Линка не забывала ввернуть, что, мол, не везет в карты, должно повезти в чем ни будь другом.
Но, ни что не предвещало более крутого развития сюжета. Народу в купе набилось изрядно и, что греха таить, соприкосновение соблаз-нительными и горячими бедрами и боками соседок доставили Мишке немало приятных минут. Общество постепенно разоблачалось до маек, и когда кто-то предложил играть "на интерес" это особого энтузиазма не вызвало, снимать было почти нечего, а целоваться принудительно никому не хотелось. Великое сидение продолжалось, пока раздражен-ная проводница не вырубила свет.
Вопреки утреннему заявлению, девчонки полезли спать на верх-ние полки. На джентльменские возражения попутчиков Лика ответи-ла, что так надежнее. Как отрубила.
Опустили темную штору, и навалилась на маленький вагонный мирок тьма кромешная. Вагон неистово качался из стороны в сторо-ну. Временами под ним что-то отчаянно бухало, содрогались полки и отвечали восторженным дребезгом стаканы на столе. Все как в обычном вагоне, летящем сквозь ночь неведомо куда, вслед за ос-тальными изношенными собратьями, вслед за сумасшедшим электро-возом, оглашающим окрестные леса диким криком при виде встреч-ных огней такого же очумелого состава.
Мишка вытянулся на прохладной простыне, закинув руки за го-лову, и слушал давно привычные звуки ночного поезда. Рядом вды-хал и ворочался неугомонный кадет. Беспорядочные мысли кружили вокруг событий сегодняшнего дня, рождая сладостные образы. Словно в кинокадрах, водопад темных волос Верочки сменялся на видение колыхающейся тельняшки на груди Лины. Затем снова выплывали очаровательные глаза Веры, он встречался с ее взглядом, и она опус-кала ресницы…
Он, кажется, слегка задремал, но тут ему основательно насту-пили на руку, мягкий прыжок на пол и возня на соседнем диване. Шепот и тихо хихиканье не вызывали сомнений по поводу происхо-дящего. Одна из подружек снизошла к страждущему от одиночества Эдику!
Голубки самозабвенно целовались, едва переводя дыхание от за-тяжных поцелуев, выражая свои восторги мычанием и вздохами. Не-винные казалось, забавы скоро нашли свое логическое продолжение. Судя по тому, как чмоканье и смешки сменились шумным и преры-вистым дыханием Эдика, Лина, наконец, уступила его домогательст-вам! Похоже, что парень старался вовсю. По интенсивности звуков, раздающихся с соседнего дивана, Мишка пытался угадать, в какой стадии находились распоясавшаяся парочка, и вдруг подумал, что Вера тоже слушает эти звуки бесстыдного совокупления в качаю-щемся вагоне.
— Не могут пыхтеть потише! — подумал он со смешанным чувст-вом любопытства и легкой досады. И вверху вспыхнул свет ночни-ка.
Сплетение тел на соседнем диване являло поистине живописную картину! Смятая простыня лежала затоптанным комом в ногах, и про нее явно забыли. Кадет белея задницей лежал поверх Линочки, кото-рая обхватила его ногами и теперь замерла в этой выразительной по-зе. Черные трусы Эдика пиратским флагом свисали со щиколотки. Глаз их Мишка не видел, мешала свисающая со стола салфетка, но скорее всего кадет уткнулся носом в подушку, а его пассия смотрит в сторону соседа. Не шевелясь и стиснув зубы, Мишка содрогался от накатывающего хохота. Все случилось так неожиданно, что на па-рочку накатил столбняк, они так и замерли в этой пикантной позе, даже не пытаясь прикрыться. Похоже, что кадет сковывал не только свободу движений подружки, но и ее волю! Пауза явно затягивалась. Наконец послышался сдавленный голос:
— Веруня, не дури!
Под вагоном в очередной раз забухало, дружно ответили ложки и подстаканники. Скосив глаза, Михаил увидел, как Веруня раскрыла книжку на нужной странице — словно происходящее ее не касалось…
— Верка, — гаркнула несчастная любительница развлечений,- Я тебе сейчас юбку задеру и …
Что она сделает дальше, можно было только догадываться отча-явшийся кадет завладел ее губами и продолжение фразы вылилось в негодующее "М-м-м!.." Зад в юнца стал совершать судорожные воз-вратно — поступательные движения. Свет погас.
— Молодец! — второй раз за сегодняшний день мысленно восхитил-ся Мишка. И словно от этих неудержимых движений вагон заскри-пел, забухал, заметался из стороны в сторону так, что казалось, он со-бирается перескочить на другой путь. Мишку так и подмывало крикнуть:
— Тихо, вы черти, вагон опрокинете! Но с "чертей" и так было достаточно переживаний на сегодняшнюю ночь. Мишка давился от смеха, но молчал. Стаканы дружно забренчали ложками и угрожающе двинулись по краю стола над головой. На ощупь, он попытался поймать их и вытащить ложки, но они тут же откочевали на другую сторону…
Поезд, выплеснув остатки злости — грохотом на стрелках, стал за-медлять ход, вкатываясь на станцию. По вагону протопала сонная проводница. Поезд встал, и стало тихо — тихо. Слышно, как хлопнули двери вагона и, успокаиваясь, громко сопит довольный кадет. Ударил молоточек по металлу, постучал совсем рядом, дальше…
Наступили минуты шаткого равновесия, которые мы можем ощу-тить только в проездах замирающих ночью, на неожиданных полу-станках. Мы внезапно пробуждаемся от неспокойного сна, и словно вывалившись их шума и грохота падаем в бесконечную тишину. На-стороженное ухо ловит редкие команды диспетчерского громкоговори-теля, но они часть этой тишины, они подчеркивают ее непостижи-мость и целомудренность. Кажется, что замерла сама жизнь. Тишина. Начинает щемить там, внутри, где еще живет душа и до слез хочется понять жизнь и ценить ее не так как понимал и ценил прежде… И кажется, что уже близок момент истины, еще немного и наступит некое всеобщее, вселенское прозрение, но лязгают буфера, и пошло, поехало. Очень скоро, эти ночные станции забываются. Забываются, как хорошие милые сны. Рад бы вспомнить, да никак. И никогда не будет в жизни этих станций. Никогда не повторится.
*****
Слушая тишину, Мишка затосковал. Может быть впервые, нава-лилось на него глухое, беспросветное одиночество. Ощущение его сделалось вдруг невыносимым и стало тоскливо, до слез. Зачем он живет, куда спешит в этом грохочущем поезде? Двое на соседней полке тоже затихли.
Он и не заметил, как тронулся поезд. Просто поплыла узкая по-лоска света из узкой щели под шторой. И тогда горячая, гибкая Ве-рочка быстро скользнула к нему под простыню.
Они лежали лицом к лицу, тесно прижавшись, ощущая на своем лице чужое, горячее дыхание друг друга, потому что только так и можно было лежать на этом узком ложе, где на подушке есть место только для одного, а голова милой должна покоиться на сильной руке мужчины.
Вагон качался спокойно и размеренно, подталкивая девочку в ко-роткой ночной рубашке ближе и ближе к напрягшемуся Мишкиному телу. Да и куда уж ближе! Сквозь тонкую ткань он чувствовал слов-но, мягкие упругие мячики прижимавшиеся к его груди. Узкие, неж-ные бедра и острые коленки. Опасаясь, что она может упасть, он об-нял ее , прижал к себе еще крепче и нашел ее рот и принялся цело-вать уголки ее полураскрытых губ. Она ответила на его поцелуй, роб-ко и неуверенно, и Мишка снова целовал ее. Еще, еще, еще… Поезд шел, не спеша, осторожно покачивая вагон, и его рука уже блуждала по ее спине, под рубашкой. Не встречая сопротивления, его пальцы начинают сдвигать вниз резинку трусиков, еще немного…
— Полотенце подстелите, сластены! — раздалось с соседнего дивана. Хихикнул, не заснувший еще кадет, и получил звонкий шлепок по го-лому заду. Лина отдавала долги и тем и этим.
Тело Верочки сразу закаменело, стало чужим и неподатливым. "Приехали" — ругнулся по себя Мишка в обиде на Лину и весь белый свет. Они, по прежнему, осторожно целовались с Верочкой, но едва он пытался посягнуть на большее, сразу встречал решительное со-противление. И то чудное единение желаний уже не приходило!
Сразу стало заметно, что темнота не такая уж непроницаемая. По бокам двери обозначилась раздражающая светлая планка. В щель под шторой то и дело подмигивали проносящиеся мимо фонари. Мишке казалось, что он видит неугомонных соседей копошащихся под про-стыней. Они поменялись местами, и теперь Лина, навалившись на юнца, бурно работала своим атлетическим задом. Судя по всему она ни как не могла кончить, и он пытаясь ей помочь, только мешал. Ли-ночка бурно дышала и время от времени урезонивала его громким шепотом:
— … не надо, не надо, дай я сама! Наконец это ей удалось и до-вольная она затихла в объятиях Эдика.
Вагон доброжелательно покачивал ее, создавая сладостное чувст-во успокоения, и его слабеющий пенис, казалось, пошевеливается, со-вершая последние движения уже без всякого участия насытившихся.
Вскоре Лина отправила довольного юнца спать наверх, и Миш-ка представил, как она, лежа на спине вытирает полотенцем между ног, тщательно укрывается одеялом. Потом она повернулась к стене и затихла. Верочка, прижавшаяся к Мишкиной груди, тоже заснула. Вагон баюкал неугомонных пассажиров, навевая дрему. Злость остави-ла Мишку, и раздражение растворялось в теплом воздухе, пахнущем духами, дымом и еще чем-то железнодорожным.
Проснулся он сразу. Ночь заботливо укрывала посапывающего кадета и раскинувшуюся на узком купейном диванчике Линочку. Поезд стоял.
Горячая волна желания накатила на него. Безрассудное вожде-ление так и перло из оттопырившихся спереди плавок, щекотало хо-лодком спину бугрилось проснувшейся силой в мускулах. Верочкины руки скользили по его плечам и казалось еще мгновение, он усту-пит этой волне звериной, первобытной похоти, заломит эти тонкие ру-ки, распластает слабое, беззащитное тело под собой и, зажав крик бо-ли жадным поцелуем будет терзать это доверчивое тело с яростью ненасытного самца пока не утолит эту внезапную невыносимую жа-жду обладания. Он даже застонал, почувствовав, что вполне спосо-бен на такое! И вместе с этим стоном пятясь, отступил беспощад-ный зверюга. Нет, он только спрятал клыки и когти и принял почти королевский облик.
Теперь все стало легко и просто. Мишка, не спеша, помог Ве-рочке избавиться от рубашки, с удивлением заметив, что она успела снять трусики, пока он спал, и новые восторги захлестнули его. Он принялся осыпать жадными поцелуями ее плечи грудь и шею. Его руке непременно захотелось побывать в низу ее живота, там, где вьет-ся нежный девичий пушок, где горячо и сладко ласкающей руке и не только руке. Желанная и доступная, она позволяла ему все, а когда пальцы нашли то, что искали, охнула, задышала часто и стала торо-пить милого.
Сама подвинулась под него, когда он приподнялся на локте, и сама раздвинула ноги так, чтобы он оказался между ними. Сама сдвинула его плавки на бедра, пока он целовал ее волосы и шею. А когда он принялся целовать ее напрягшиеся сосочки, потянула его вверх, к себе…
И тогда он бережно овладел ею. Вся мягонькая, податливая в его руках, она покорно отвечала на его ласки, доверчиво раскрываясь ему навстречу и только несколько раз ойкнула прощаясь с невинностью.
Потом, он кончал, но только для того чтобы продолжить с новым неистовством и силой. Первый раз, другой третий… А она только вздыхала и гладила его густые волосы. Они так и уснули нагишом, обнявшись и переплетя ноги.
С утра Вера ушла к соседкам в другое купе. Она избегала его!
Потом он будет вспоминать, как подперев рукой голову, по ба-бьи скривив рот рассказывала ему Лина про Вериного жениха дру-жившего с ней еще с пятого класса. Про то, как эта дурочка все хотела своему суженому свадебный подарок сделать. Про то, что не отказывала ему в любых ласках, но останавливала каждый раз у по-следней черты. До свадьбы ни- ни.
Не хочется — так не хочется. Только зачем лишний раз парня дразнить. Он же не деревянный! На него столько девчонок глаз по-ложили. Ну, он и не устоял перед соблазнительной дурочкой, которая его же и заложила Верочке через неделю.
— Вовремя ты Мишка подвернулся. Мне Веруньку жалко. Уж лучше ты. Ты хороший. Она тебя завтра забудет и будет помнить тебя всю жизнь! А с Толиком они конечно поженятся… Она без него жить не сможет. Вот так!..
Лина шмыгала носом и смотрела в окно.
Они молчали, а поезд неистово грохотал пролетая над очеред-ными стрелками…
P.S. Я записал эту историю, коротая ночь в маленьком зале ожи-дания далекого городка Тяльшай. Прошло пятнадцать лет, теперь там — уже заграница.
Иные времена, иные нравы… И, я не помню ничего о своем попутчи-ке, кроме того, что его звали хорошим добродушным именем — Мишка…
*****
Мне было 18 лет. небольшой сексуальный опыт я уже имела к тому времени. Несколько дней тому назад я рассталась со своим вторым в жизни любовником, который был старше меня минимум лет на 15.Хотя наша связь была довольно пустой, я всё-равно немного тосковала.
Он был официантом в вагоне ресторане поезда, на котором я возвращалась с юга.
В поезде было жарко, и двери нашего купе были постоянно раскрыты. Собеседница, женщина лет 40 с ребёнком, что-то болтала безумолку, я рассеянно слушала её, кивала в невпопад и думала о своём. Он проходил мимо приблизительно раза два в час. От скуки я начала рассматривать этого почти единственного представителя мужского пола в поле зрения. Он был молод и достаточно привлекателен, одет в безупречно белую одежду, брюнет невысокого роста, коренастого телосложения. Невероятно, просто, невероятно обаятельный. Я была очарована его руками, его легкой походкой. Вскоре он заметил мой взгляд, и началась игра глазами, кто кого пересмотрит, кто первый улыбнётся. Вся поездка превратилась в ожидание очередного маленького свидания. В один прекрасный момент, моя соседка вдруг собрала свои чемоданы и покинула меня, и я осталась одна и с трепетом стала ожидать, что будет дальше.
Он зашёл в купе и сразу закрыл дверь. Сел рядом со мной, начал что-то говорить. Голос его был такой же мягкий и вальяжный как он сам, он, что-то мурлыкал и мурлыкал мне на ухо. Я не помню, что он бормотал, помню, что просто сидела и наслаждалась тембром его голоса. В какой-то момент рука его начала гладить мои волосы — я совсем разомлела, и почувствовала, что глаза мои закрываются. Губы, губы его были такие влажные, такие чувственные, даже вкус его слюны был чудесно сладок. Его руки тем временем прикоснулись к моей груди, он мучил меня, поглаживая все кроме сосков, которые к тому времени стали совсем твердыми. И вот, наконец, его шершавые пальцы коснулись сосков, и я тихо застонала. Он закрыл мой рот поцелуем и стал потихоньку укладывать меня на спину. Я не помню когда он меня раздел, когда разделся сам, помню только, что вдруг его обнаженное тело приникло к моему.
Мне захотелось рассмотреть его. Он был загоревшим и очень гладким. Я уже давно стала чувствовать, как его член касался моих бедер, живота. Я взяла член и стала медленно водить по нему рукой. На головке выступила капелька, я подхватила её указательным пальцем и попробовала на вкус, вдохнула запах. Тепло и нега разливались по моему телу. Там внизу под его пальцами разбухал мой клитор. Я чувствовала, как рука его скользит по моим влажным губкам, дырочке. И вот уже, наконец, он начал входить в меня — возбужденный, твердый, упругий. Сначала осторожно, потом смелее и смелее, и потом уже совсем напористо. Мне казалось, что купе и все что находится в нем движется вместе с нами туда-сюда, туда-сюда. Хотелось, чтобы он вошёл ещё сильнее и глубже. Приятная лень улетучилась, и меня охватило острая потребность двигаться к нему навстречу сильнее, агрессивней. Наши тела уже давно перестали ощущать свою тяжесть и с каждым движением становились все легче и легче. Мне хотелось кричать, но близость людей за стенами сдерживала меня, хоть и возбуждала одновременно. Вот, вот, вот, ещё немного и я нырнула с головой в оргазм, а он ещё не кончил, и эти его последние толчки доставили мне самое огромное удовольствие. Наконец, я почувствовала, как разливается во мне его сперма, и он замирает на мне. Несколько минут мы лежали без движения и единого слова. Непонятно было, что можно сказать или сделать после этого. Он вскоре поднял голову и улыбнулся, стал одеваться, помог одеться мне. Через некоторое время мы уже просто сидели и разговаривали. Он спрашивал, кто я и откуда, рассказывал про свою жизнь — какие-то друзья, жена, работа. Я опять не слушала слова, только наслаждалась голосом. Он ушел. Через некоторое время, я, вернувшись с очередной остановки, увидела накрытый стол у себя в купе.
Мы расстались очень по-дружески — на конечной станции пожали друг другу руки и поцеловались в щёки, я сказала ему "пока" и пошла домой.
*****
Обратный билет мне так и не удалось купить. Сказали, что за 3 часа до отправления поезда могут появиться, снятые брони. Появиться, то появились, но только СВ. Очень дорого, но что делать, пришлось покупать СВ.
Вещей у меня было немного, я приезжал всего на пару дней. Походил по вокзалу и привокзальной площади, зашел в кафе, перекусил, купил воды в дорогу и пошел на поезд. Я был один из первых пассажиров в вагоне. Зашел в купе и решил сразу переодеться. Снял рубашку и джинсы, и надел тенниску и шорты. Достал книжку и начал читать.
Через некоторое время пришел мой попутчик. Это оказался мужчина, а точнее кавказец лет 45. Но в хорошей физической форме. Познакомились. Он представился Георгием. Он сразу начал рассказывать о своих приключениях в этом городе, в общем, оказался весьма общительным.
Поезд тронулся, у нас взяли билеты, а продолжали обсуждать местных женщин, вернее сказать, рассказывал один Георгий, а я в основном слушал и иногда вставлял реплики.
— Нет, ты представляешь, такие женщины были, и ни одна не захотела! Может не с той начал, а остальные обиделись? — с кавказким акцентом спрашивал он меня. Ответ конечно не требовался. Далее он начал расписывать прелести той женщины, которой он начал, — Какие там были груди, а какая попка! От одного вида можно кончить.
Потом перешел на женщин вообще. Похоже, бабник был еще тот.
Потом он достал коньячку и предложил выпить за знакомство. И в общем разговор пошел в прежнем русле. Я так понял, что неделя, проведенная в этом городе, была проведенная вечерами в обществе женщин, но так и не удалось никого затащить к себе в кровать. Кого угодно он не хотел тащить, а те которых хотел — увы, отказались. Может и так, а может, и просто никого не удалось. Мужчина чай тоже не первой молодости, хотя нельзя не отметить, что в прекрасной физической форме. Что нельзя сказать обо мне. Мне 35 лет, но так как мне по работе восновном приходится сидеть, а покушать я люблю, то я весьма полноват. Да и телосложение такое, то есть у меня не просто все в живот пошло, а вообще округлые формы, хотя и не жирная бочка. Этакая полнота.
К стати как выяснилось позже, Георгию уж перевалило за 55.
При очередном разливе коньяка слетела пробка и закатилась под стол. Я встал и наклонился за ней. А в это время Георгий рассказывал об очередной заднице, какая она была аппетитная и пушистая. И когда я наклонился, то получилось, что ему на обзор попала моя попа. Она соотвественно при моей полноте была не маленькая, а шорты были почти в обтяжку, так что смотрелась тоже аппетитно. И Георгий отметил, что такая красивая была у той женщины, прямо как у меня и провел руками по моей заднице. Я отшутился, сел на место, то есть не обратил особого внимания на эту фразу.
Но это оказалась ключевая фраза. Далее постепенно раговор перевел на меня. Как у меня с женщинами. И вообще, какой я красивый, наверняка меня все женщины любят, что отбоя нет. На что я ответил, что не особо. То есть я весьма добродушный и общительный и поболтать со мной многие женщины могут, но вот как на жеребца никто не смотрит. Просто как подружка для них. Хотя конечно подруга у меня есть, практически жена.
— Да, ты действительно как подружка, — зацепился за мои слова Георгий. Протянул руку и погладил по щекам.
А надо сказать, что волос на теле у меня было немного и кожа достаточно гладкая везде. В общем, я засмущался. А он начал гладить мои ноги и говорить мне комплименты, какие у меня красивые ноги, фигурные, многие женщины не могут такими похвастаться. Я засмущался окончательно, начал что-то мямлить, мол, а что делать, вот такое телосложение, да и работа сидячая. А сам не знаю куда деться. Я немного отсел дальше от него, а он похоже расценил, что приглашаю сесть на свою полку и пересел ко мне. Одной рукой обнял за талию, а второй начал гладить по внутренней стороне бедра. Одновременно он что-то начал спрашивать меня, так что получилось, что я не отреагировал на его поглаживания. Его рука по бедру дошла до моего члена и начала поглаживать мою промежность, мой член вставал по полной схеме. Он наклонился поближе ко мне и уже почти шепотом говорил, какая у меня приятная кожа на ощупь, какая у меня красивая шея и слегка поцеловал в шею. На меня напал ступор.
Но когда он опустил вторую руку с талии на попу и начал лапать меня, то я вдруг очнулся и снова отодвинулся от него и спросил, что он делает. На что он ответил, что ему очень понравилось меня гладить и ведь мне это тоже понравилось. На что я не нашелся, что ответить, но попросил сесть на свое место.
— Извини, дорогой! Я ничего плохого не имел в виду.
И сел на свою сторону. После чего, мы продолжили пьянку, рассказывали анекдоты. Начали вторую бутылку. Мне уже было весьма хорошо. Опять разговор перешел на баб. Какие нравятся, кому и что нравится, чтобы было одето. Вкусы у нас надо сказать во многом совпадали. И ему и мне нравились полноватые, и очень нравилось, когда на женщине красивое белье и чулочки.
— Кстати, я тут ухаживал за одной женщиной, весьма аппетитной, и как-то в магазине увидел очень красивый набор женский и я купил для нее. Так представляешь — не захотела взять. Какие они все здесь недотроги! Хочешь, тебе покажу.
Конечно, я захотел. Он достал свою сумку пошарил в ней и достал коробку. Открыл ее и разложил на своей кровати вещи. Это оказались комбидресс, трусики, чулки и прозрачный пеньюар. Все было яркого красного цвета.
— Красиво? — спросил Георгий.
— Конечно, — ответил я, — но на теле смотрелось бы еще лучше.
— Согласен.
И тут он оценивающе посмотрел на меня и начал уговаривать меня примерить. Мол, размерчика мы похожего с той женщиной, а очень хочется посмотреть, как это выглядит. На что я сказал, что пусть отвезет своим женщинам — там и посмотрит. На что он сказал, что те женщины, с которыми он встречается, поменьше будут и не подойдет. В общем, после долгих уговариваний плюс выпитое дало о себе знать, я согласился.
Снял с себя шорты, носки, тенниску и начал облачаться сначала в комбидресс (Георгий мне помогал, потому что сам не мог застегнуть на спине застежки) , потом чулки.
Но когда собирались лямочки пристегивать к чулкам, Георгий отметил, что трусы надо снять тоже, а то потом трусы не снимутся. Я повернулся к нему задом и снял трусы и начал застегивать лямочки на чулке. Георгий взялся с другой стороны помогать. Надо отметить, что эта процедура меня здорово возбудила, и член стоял торчком вовсю. Георгий отметил это и провел рукой по яйцам, мне это очень понравилось, но стало неловко и я побыстрей взял трусики и одел их. Трусики были в обтяжку и стоячему члену было тесновато, но зато предательски не торчал.
— Вай, какая красавица! — воскликнул Георгий, чуть отодвигаясь от меня и осматривая меня.
Я одел сверху пенюар и погладил себя руками по шелку. Надо сказать, что ощущения были очень приятные. Георгий опять пододвинулся ближе и начал меня тоже гладить, приговаривая какое красивое белье и я в нем тоже. Я покраснел и опять впал в ступор, меня уже лапают по полной схеме, а я не знаю что делать, ведь вроде и сам согласился примерить.
— А ну-ка повернись ко мне задом! Хочу посмотреть!
Я повернулся. Я стоял в проходе в купе, а он сидел на своей полке.
— Оно тебе очень идет! Бери себе, дарю.
Я засмеялся:
— А зачем оно мне? Что я буду с ним делать?
— Одевать и носить.
Он взял меня за талию пододвинулся ко мне и поцеловал меня в попу через трусики. Я смущенно хихикнул.
— Какая жопа! Я хочу ее! — воскликнул сосед, встал и взял меня сзади руками за груди и прижался ко мне.
Я понял, что дело уже пошло не так и попытался мягко вывернуться от него, превратив все в шутку. Но он уже возбудился не на шутку и меня не выпускал. Начал целовать в шею, потом спину и при этом наклоняя меня. Я уже начал вырываться силой. На что он рассердился и сказал:
— Стоять, шлюха! Раз позволила себя одеть, то значит, согласна и на трах. Тем более, что за такой подарок надо отблагодарить.
Я начал взывать к рассудку, и что мы так не договаривались, но было бесполезно. Он начал стягивать с меня трусики. Я уже вовсю вырывался и наконец вырвался из его рук. И залез за столик поближе к окну.
— Значит так, блядь! Одела женское, значит блядь! Кроме того, отработать подарок надо! И если ты сейчас, шлюха, не отсосешь мне я открываю дверь в коридор и созываю народ, чтобы посмотрели, а там наверняка найдется еще пару мужиков, которые тебя захотят поиметь и мы вместе так тебя отымем!
Он подошел к двери и сказал:
— Считаю до трех!
И я понял, как я вляпался.
— Я согласен!
— То-то же! — улыбнулся Георгий. — А будешь хорошей паинькой, то и я умею быть ласковым! А пока быстро на колени, а то мне надо разрядиться.
И сам, снял брюки и трусы, и сел на полку разведя ноги.
Я встал на колени перед ним и взял рукой его член, он был не маленький, может чуть и тоньше чем у меня, но в длину все 20 см, если не больше. Я приблизился к нему и в нос ударил запах члена, я постарался недышать носом, чтобы меня не стошнило, и легонько прикоснулся губами.
— Смелее! Не целовать, а сосать надо.
Я открыл рот и погрузил его член в рот и начал посасывать. Ему понравилось, только он хотел еще больше надвинуть голову на его член, но мне уперлось в горло и меня чуть не вырвало.
— Да, тебе еще надо тренироваться и тренироваться!
Но, тем не менее, отпустил голову. Я продолжал сосать головку, помогая при этом рукой. Оказалось это не таким уж и противным. Я даже начал чувствовать его.
Тут вдруг Георгий остановил меня и сказал, что пока хватит, и чтобы я повернулся к нему задом. Я повернулся, он мне снял трусики. Погладил меня по жопе, нагнул и начал вставлять в меня свой член. Очко сжалось от таких действий, но Георгий не отсупал. Мне стало очень больно, и я взмолился.
— Ты расслабься, девочка! И тебе будет легче, даже понравится.
Но отпустил меня чуть. Плюнул себе на палец и начал пальцем вторгаться в мою дырочку. Я постарался расслабиться и, наконец, палец влез. Высунул, поплевал и попробовал 2 пальца засунуть, но снова стало больно. В общем, он так меня трахал пальцем некоторое время, пока я не расслабился, что вошло 2 пальца. После чего он снова пристроился сзади и уже с размаху всадил мне. Было немного больно, но уже не такая отупляющая боль как вначале. И тут до меня дошло, что теперь я — педик. Мне стало очень стыдно, что меня так унизили, но, увы, это случилось. И я только ждал когда, наконец, это все кончится, закусив губу.
*****
Георгий сначала медленно входил и выходил, а потом постепенно, почувствовав, что мое очко привыкло к его члену, вошел в ритм и начал меня накачивать. Я уперся руками в полку и немного прогнулся, так было легче. Во время того, как накачивал меня он начал приговаривать, какая красивая у меня жопа, какая красивая фигура и т. п. И через некоторое время мне вдруг стало не только не больно, но даже приятно, особенно когда в меня вводил свой член и там он касался какой-то точки, что мне ставало так хорошо. У меня член опять во всю стоял, до этого он упал, когда я вырывался из рук.
Я уже непроизвольно начал подмахивать Георгию. Он зачастил и вдруг схватил меня за талию и всунул по самые помидоры, пару мгновений постоял, чуть высунул и снова до конца. Я почувствовал, как в меня влилось что-то горячее. Кончил. И мне тоже стало от этого хорошо. Он еще пару секунд меня так подержал и я почувствовал, что член начал расслабляться. Он сделал еще пару толчков и вышел из меня. И сел на свою полку.
Я так и оставался стоять.
— Какая красавица! — сказал сосед и хлопнул меня по жопе. — Расслабься, все уже кончилось. Пока. Видишь, ничего страшного, самой понравилось, и мне приятно сделала.
Я встал, повернулся и тут почувствовал, что из жопы потекло. Я непроизвольно сжал очко, но все равно вытекло. Я схватил салфетку со стола и начал вытирать то, что потекло, пока вытирал, опять чуть вытекло. Я взял еще одну салфетку и засунул, чтобы закрыть очко и сжал ягодицы. Естественно так неудобно стоять и я снова одел женские трусики, потом взял еще несколько салфеток сложил их и подложил еще в трусики.
— Ну, ты прямо как опытная женщина, — засмеялся Георгий. — А теперь и меня обслужи.
Он сидел, расставив ноги. Член весь был в сперме, и с него свисалась уже сопля. Я взял салфетки, и аккуратно вытер его член.
— Молодец! Теперь ты моя женщина!
Я покраснел и ничего не ответил. Сел на свое место. Немного успокоился. Немного погодя начал снимать пеньюар.
— Зачем снимаешь? Носи, ты мне так очень нравишься! Я тебе дарю этот комплект.
— Мне в туалет надо, подмыться.
— Иди так, сверху накинь что-нибудь и иди.
— Так видно будет. У меня шорты, а чулки то красные, их хорошо видно да и комбидрес не спрячешь под тенниску.
— Ну ладно, можешь переодеться пока, но потом опять оденешь. Поняла?
— Почему ты ко мне обращаешься как к женщине, — спросил я, снимая чулки и комбидресс.
— А как еще к тебе обращаться? Я же сказал — ты теперь моя женщина. Я тебя буду называть Машкой. Хорошее имя?
Так я стал Машкой. Трусики я не стал менять на свои, потому что они поддерживали салфетки возле очка. Надел тенниску, шорты и пошел в туалет. Там я посидел на толчке, чтобы все уже вытекло, подмылся, прополоснул рот и вернулся. Георгий уже оделся в спортивные брюки и тоже пошел в туалет.
*****
Простыня сползла в бок. Его вялый сморщенный член беспомощьно лежал на бедре. Его попутчица вышла минуту назад из купе. Перед этим она слезла с верхней полкии надела халат на голое тело. Я притворялась спящей. На мне уже давно ничего небыло. Я лежала голая, укрывшись простыней. Всю ночь я подглядывала за ними ифантазировала… Встав я захлопунула дверь купе, подошла к нему и взяла его в губы. Мои длинныеволосы должны были скрывать лицо и пылающие щеки от его глаз. Напритив, моеобнаженное тело должно было быть хорошо ему видно в зеркале на двери, если быон проснулся. Губами я ощутила, как приливает кровь, как твердеет его плоть. Онзапустил руку в мои волосы, очень нежно. Это было чертовски приятно. Я втянулаего целиком, взяв в руку яички. Языком я ощутила капельку соленой смазки, которая выступила на головке.