Когда-то давно я жил на Крайнем Севере, за Полярным кругом, в тундре. Летние отпуска старался проводить на море. Но, поскольку прямых рейсов до Сочи не было, приходилось делать пересадку в одном крупном сибирском аэропорту. И мне это было даже как-то на руку, потому, что в этом городе жил мой родной, младший брат со своей женой Леной, и уже довольно взрослой дочерью Аней, заканчивающей институт. Кроме промежуточной акклиматизации, которая просто необходима северянам при таких перелётах, это давало мне возможность повидаться с братом, попить пивка, пообщаться хотя бы несколько дней в году. Мы подолгу, а порой, почти, и до утра, засиживались на кухне за разговорами, воспоминаниями, обсуждениями лет, прошедших и планах на будущее, потягивая, когда пивко, а когда и водочку. Частенько к нам присоединялась и его жена.
Она была лет на десять моложе меня, но моложе брата только на два года. Она вместе с нами выпивала, вместе курила, поддерживала общие темы разговора, когда у неё было настроение, а потом потихоньку и незаметно уходила спать. Была она очень весёлая, компанейская, в меру начитанная девочка и могла поддержать разговор на любую тему. Но с годами хорошее настроение появлялось у неё всё реже и реже. В такие дни, для меня лично, наступал сущий кошмар! Принести бутылку пива в дом стало нельзя, закурить на кухне стало нельзя, любое неосторожное слово или действие вызывало кучу недовольства: крик, шум — в общем скандал за скандалом. В такие дни я вообще старался не появляться дома, а отсиживаться где-нибудь у друзей, чтобы не видеть и не слышать этой мегеры. Но брат всё равно отыскивал меня и возвращал в дом. Поскольку негоже родному брату, приехавшему раз в году, ночевать где ни попадя, дожидаясь самолёта, чтобы продолжить путешествие в свой любимый Сочи!
Надо сказать, что эта самая Лена, внешне, была даже очень ничего себе! Невысокого росточка — где-то в районе 160 — 165 см. (как на зло такие мне, почему-то, особенно нравятся) . У них, как правило, намного рельефнее как фигурка в целом, так и отдельные её части. У них намного точёние ножки, более округлая и упругая попочка и даже титички на такой фигурке кажутся намного объёмнее! Мне кажется именно к таким девочкам и применимо уменьшительно-ласкательное, нежное слово "малышка"! Густые, смоляной черноты волосы, подстриженные в каре и довольно милое личико, завершали описание этой, в общем-то, привлекательной девочки. Но характер, как я выяснил с годами, не дай Бог никому!
И всегда, с тех пор как я её узнал после свадьбы, с молодых лет, и до сих пор, когда ей уже под пятьдесят, она ходила по квартире либо в мужниной футболке, длинной в аккурат до той линии, где ягодицы переходят в бёдра, либо в тёмно-синем, шёлковом халатике, с месяцем и звёздами, запахнутом только узеньким пояском ровно такой же длинны! Ну и как, я вас спрашиваю, мне на всё на это было смотреть? Более того, в силу своей миниатюрности, она целиком, вместе с ногами, умещалась на обыкновенной кухонной табуретке и любила сидеть либо, подогнув под себя одну ногу, либо вообще усевшись на неё по-турецки!
При этом её совершенно не волновало, что каждый раз для всех окружающих открывался прелестный вид на её неизменно белые трусы, даже если за столом собиралось по 4-5 совершенно посторонних мужиков, друзей брата, которые частенько, в течение дня, мотаясь по городу, заскакивали чисто попить чайку — кофейку. Меня это всегда смущало, мне было не очень удобно смотреть на это когда, например, она наклонялась к мусорному ведру или к холодильнику. Но я не вмешивался и не делал замечаний — чужая семья, что я буду влезать, да и кто я такой — приезжаю раз в год, максимум на неделю — оно мне надо? И тем ни менее её взбалмошный, невыносимый, психованный и непредсказуемый характер злил меня до умопомрачения, до полного бессилия! Но приходилось помалкивать, копить и топить в себе эту злость, и молча ждать своего самолёта. И так продолжалось много лет.
И вот однажды, сейчас уже не помню в который это было раз, десятый, а может двадцатый, когда до вылета мне оставалось уже, буквально, двое суток, брату срочно понадобилось куда-то уехать. А Лена объявила, что сегодня с подружками они идут в кабак и, что вернётся она, возможно, очень поздно, и что остаюсь я совсем один! Ну, что ж? Один так один! Мне не привыкать, тем более, что хоть немного побуду без этой фурии! Сходил в магазин, очень основательно затарился пивом, поскольку это мой наилюбимийший напиток, потому, что даже до сих пор я не знаю сколько в меня его может влезть! И вот сижу я, потягиваю пивко. Время 12 ночи — Ленки нету! Час ночи — нету! Начало второго — раздаётся звонок в дверь.
Открываю и что я вижу? Какие-то две подружки-хохотушки держат подмышки, буквально навису, пьяную в хлам эту Лену, всучивают её мне и со словами: — "Ну всё, мы побежали, нас машина ждёт!" — скрываются по ступеням лестничной клетки! Лена моя настолько пьяная, что даже не мычит! Занёс я её в спальню, положил на кровать, накрыл пледом и вернулся на кухню пить пиво. Прошло минут десять — слышу что-то гремит в прихожей. Выхожу, Лена от стены к стене, почти ползком, стремится к туалету. Завёл я её в туалет и, прикрыв за собой дверь, вернулся на кухню к пиву. А ведь у нас в квартирах туалеты всегда рядом с кухней строят и слышимость просто превосходная. Прошло, примерно, полчаса — за стеной тишина и не слышно было, чтобы дверь хлопала…
— Чо-то больно долго ссыт, — подумал я, — не случилось бы чего. Посмотреть бы надо!
Захожу — сидит эта Лена на унитазе, трусы на щиколотках, и спит! Ну, думаю, блядь, теперь таскайся с тобой, сучка! А куда деваться-то? Живой ведь человек и родня, тем более, какая ни какая! Снова взял на руки и понёс в спальню. Уже без трусов. Из одежды только лифчик. Снова уложил её, она тут же свернулась калачиком, в позу эмбриона. Так в тундре замерзающие люди сворачиваются, так и помирают от холода. Приходилось видеть такие трупики. Накрыл я её потеплее, чай здесь-то не тундра, совсем не замёрзнет, все межкомнатные двери открытыми оставил, чтоб слышно было и пошёл дальше пиво пить. Слышу — рыгать начала! Выматерился и пошёл посмотреть, что там да как. Как лежала калачиком на боку, так и блюёт, не меняя позы, прямо на подушку!"Да твою же мать!" Притащил ей тазик, подвинул голову ближе к краю кровати, чтоб не захлебнулась, подложил под щёку какую-то пелёнку, а сам снова на кухню.
Сижу и думаю: — "Блядь, сколько она мне крови попортила, сколько она мне нервов потрепала, а вот теперь, сука, нянчись тут с тобой как с грудным ребёнком! А ведь за сорок уже девочке-то!" Тем временем слышу — вторая волна рвоты прошла и всё стихло. Посидел я ещё немного и пошёл посмотреть, чем там дело кончилось? В какой позе лежала, так и лежит моя ненаглядная красавица, только тазик чуть ли не наполовину заполнен, да на пелёнке под щекой почти столько же! Убрал я это всё, лицо аккуратненько влажной салфеткой вытер, и такая меня злость взяла, что от этой злости, да ещё при виде голой бабы, хуй у меня встал как посох у Деда Мороза! Свет из прихожей, через открытую дверь так спальню освещает, что и свет включать не надо!
Лежит она на боку, калачиком, коленки аж к самому подбородку подтянутые, а сзади вся пиздёночка как на картине в какой-нибудь галерее! Такая чистенькая, такая гладенькая! Я по этой щелочке пальцами провёл — ну очень мягонькая, просто бархатистая! Решил я туда ей пальчик вставить, чтоб ещё и на вкус попробовать. Не успел я и полпальца ввести, как её будто током ударило. Всё тело вздрогнуло, передёрнулось и в тоже мгновенье замерло, как и лежало.