Это случилось в этом году в Сочи. Я отдыхал в пансионате Светлана. Опущу все формальности, они достаточно банальны. Оленька, которая сидела за обеденным столом напротив меня, сразу поразила меня своей "скромностью". Ее редкие, но вызывающие взгляды, я бы даже сказал откровенно сексуальные, а в народе их называют просто — (блядские) . Сразу меня пленили. Ведь в принципе, в основной массе как мужчины, так и женщины думают об одном и том же — о курортном романе. И вот мы у меня в номере. Когда я вернулся их ванной, Оленька лежала на кровати на боку поверх простыней. Закинув руки за голову, она делала вид, что дремлет, но едва уловив мое присутствие, она томно потянулась и повернулась на спину. Чуть учащенное дыхание говорило о том, что она в нетерпении.
Я скинул халат и медленно подошел к кровати. Узенькая полоска света от приглушенного ночника, наверняка не случайно, попадала точно на розовые сосочки ее больших и упругих грудей. Их форма была столь соблазнительной, что я с огромным трудом удержался, чтобы не впиться в них губами. Опустившись перед ней на колени, я ласково, едва касаясь пальцами, как слепой, исследующий незнакомого человека, провел ото лба по всему лицу, потом по шее, обвел каждую грудь, чуть прикоснулся к сосочкам, которые сначала медленно отреагировали легким вздрагиванием, и вместе с тем, тут, же стали наливаться упругостью.
Однако я не стал долго задерживаться на этих чувственных бутонах, пальцы продолжили свой путь. Нижняя кожа на животе нервно вздрогнула и тут же расслабилась, прияв как должное это прикосновение. Оленька, словно во сне, томно вздохнула и чуть раздвинула стройные ножки, как бы призывая меня к исследованию ее месторождений. Интимная стрика Оленьки была изобретательная и формой напоминала некую птичку колибри, клюв которой касался как раз самой вершины чувствительной пещерки.
Смочив палец слюной, я, чуть прикоснувшись к бутону клитора, сделал несколько круговых движений, и своды этой пещерки мгновенно отозвались эротической влагой. Я чувствовал, как Оленька из всех сил пытается продлить несказанное удовольствие от прикосновений моих пальцев. Мышцы ее тела то напрягались до судорог, то расслаблялись до ватности. Мне казалось, что еще мгновение — и Оленька взорвется и наброситься на меня в страстном порыве, но видно, что сила воли у нее была на высоте.
Мне стало любопытно, и я решил проверить, сколько она сможет продержаться. Продолжая нежно ласкать чувствительный бутон, я прикоснулся язычком к ее сосочку, провел по нему несколько раз, и он, тут же отвердел, потом все повторил со вторым сосочком, после чего обхватил его губами и втянул в себя. В тот же миг по всему ее телу пробежала страстная волна, она судорожно вздрогнула и замерла на мгновение, и мои пальцы увлажнились любовным нектаром. Это стало последним бастионом ее состязательной воли:
— Оленька застонала, закричала, в страстном порыве обхватила ладонями мою голову, впилась в мои губы жадным поцелуем, и ее тело начало извиваться под моими ласками.
Ее страсть достигла столь высокой степени, что казалось, она вот — вот потеряет сознание. Она напоминала взбесившуюся львицу: — Рычала, вскрикивала, судорожно прижималась ко мне всем телом, словно желая целиком втиснуться в меня, растворится во мне. Поток ее страстного нектара не иссякал, а я все оттягивал и оттягивал вторжение в недра ее любовной пещеры. И Оленька пошла в "атаку". Она бесстыдно обхватила рукой мой вздыбившийся от нетерпения член и ловко впустила в свою пещеру, со всей страстью устремившись ко мне на встречу.
— Боже мой, я никогда не испытывала ничего подобного! — воскликнула Оленька. — Ты просто чудо какое-то! — Я словно девчонка, в впервые ощутившая, что значить быть женщиной! А-а! — закричала она и вновь извергла мощный поток любовного нектара.
Я был уверен, что из-за долгого воздержания меня хватит всего на несколько минут, и поэтому несказанно обрадовался столь затянувшемуся противостоянию. Мой член с садисткам удовольствием обследовал недра ее прекрасного грота, пытаясь дотянуться до всех чувствительных точек.
— Господи! Взмолилась наконец Оленька. — Он у тебя такой большой и неутомимый, что у меня вся девочка горит! — Не могу больше!