— Здравствуй. — Я открыла дверь.
Были доли секунды, мгновения, доли мгновения, когда можно что-то изменить. Захлопнуть дверь и не впускать другую жизнь.
Все. Поздно. Проехали. Бог знает, чего будут стоять мне эти колебания?
— Здравствуй. — Он не уходил. И с чего бы? Сама пригласила.
Как только он переступил порог, волной накрыло что-то в моей груди, и подкатило к горлу. Можно было подумать, я задыхаюсь от страха… и от сладкой, сильной нежности его рук.
— Я закрою глаза. Что хочешь — делай со мной. Наше время — до утра.
А время остановилось и пошло вновь по кругу, как моя голова. Я открыла глаза, чтобы убедиться, что я не порю над полом. Нет, это не я равновесие потеряла. Он подхватил меня так легко. И белья кружевная дорожка на полу словно облака, хаотично разлетевшиеся по небу. Более красивого беспорядка и не увидишь. Было стыдно, но удивительно приятно думать о его обнаженном теле соприкасающимся с моим абсолютно нагим телом…
О, как бессовестно и безумно хорошо думать и думать: я — не его, он — не мой. И мы вместе раскрываем друг друга, как раскрывают самые заветные тайны.
Какой-то дьявольский огонек начал разгораться в моем, уже вероятно, безвозвратно утерянном разуме. Почувствовав под собой опору, я выпрямила спину, будто меня вдоль всего позвоночника пронзила горячая струя воздуха. И таким же горячим напором кровь ударила в его грудь. И на его руках, которые неистово впились в мои бедра, словно налились, встали дыбом вены. Мы оба были горячи. Мы оба сгорели в момент.
Я снова закрыла глаза, упав на одинокую сторону кровати. Именно на одинокую. Я хотела уснуть, а, проснувшись, убедиться, что это был сон. И тут меня начала заполнять пустота, всю мою душу, все, чем я дышу, все, чем я живу. А была ли это совесть? Вот в чем вопрос. Нет, вопрос в другом: стало ли мне легче, лучше после своей измены? Нет, не стало. Стало по-другому. И время пошло по-другому.
И этот беспорядок на полу!
Я должна была это сказать:
— Прости меня.
— За что?
Его голос был взволнован. Я чувствовала — он ничего от меня не ждал, кроме неприятностей. Да и что я могла еще сказать, я — женщина, которая только что переспала с лучшим другом своего мужа. Хотя… лучший друг — звучит уже не так убедительно. И тогда я осмелилась продолжить мысль, высказанную вслух.
— Я использовала тебя почти.
— Почти не считается.
Вот и жаренным запахло. Он был явно зол. И если мне сейчас же не продолжить, он меня точно будет считать полной мразью. Постели, которая только начала остывать от любовной страсти, грозило стать полем боя и испытать страсти другие.