Сережка стоял прислонившись в опоре, поддерживающей электрические провода. Стоять просто так уже не было никаких сил. Кроме воды, которую заливали в пассажирские вагоны, его желудок не знал другой пищи третьи сутки подряд. Фортуна отвернулась от него. На когда-то полосатую тельняшку пролили ведро черной краски. И без того тоненькие белые полоски пропали под толстым слоем нечистот и зловония. Надежды на "чудо-порошок" или отбеливатель, что в состоянии обмыть его жизнь не было никакой.
Незаметно для себя, разморенный теплыми солнечными лучами Сережка задремал.
Казалось бы: совсем недавно, весной, у него была квартира, "девятка", собственная фирма, куча "друзей", "бабок" и женщин, на "балбес-мэнов", судорожно хватающихся за пиликающий у них на поясе пейджер, он смотрел только усмехаясь, неторопливо поднося к уху сотовый телефон, а сейчас он был собственником лишь помятой накидки, в которой только очень откровенный фантазер смог бы увидеть красный клубный пиджак, давно нестиранной рубашки в клеточку, мешковидных штанов и рваных кроссовок на босу ногу.
"О, Святая дева Мария, не дай пропасть рабу твоему!"
Когда, после провалившейся сделки (кризис, ядрёна вошь), за долги у него отобрали машину и квартиру, он запил, недели две болтался по знакомым, а потом вдруг, рано утром, очнулся в какой-то подворотне, избитый, без ботинок, часов, золотых цепочек, заколки в галстуке, кошелька и документов. Галстук за сто баксов, приобретенный им в Риме, он выбросил сам, без сожаления. Кроссовки нашел в урне возле обувного магазина, когда замерзший шел безлюдными улицами рано утром в отделение милиции.
Слушать его не стали. Только дали пинка под зад, чтобы больше не приходил. А "друзья" сказали: "Извини, дорогой, погудели и хватит — нам пора работать. На опохмелку дать?"
Так Сергей очутился на вокзале.
Погода, на удивление, в этом году была теплая, уже со середины мая можно стало спать на улице, не опасаясь подхватить воспаление легких. Ничего делать, кроме перепродажи Сергей не умел, но для этого необходимы деньги, начальный капитал, которого у него не было. Если бы он в свое время остановился, продал все то золото, что висело на нем — мог бы купить или взять в аренду киоск и начать все сначала. Но он продолжал пить, и вот теперь стоял у разбитого корыта, никому не нужный. Изредка удавалось подработать грузчиком, дворником, все у тех же киосочников, стащить пару овощей, найти выброшенный ящик перезрелых бананов. Когда, один раз стало совсем туго, и черная тоска охватила его безумную голову, Сергей решил украсть что-нибудь по-мелочи и сесть в тюрьму, там хоть кормят и работать заставляют. Опостылело ему целыми днями мотаться по перрону без дела. Выбрал киоск поближе к отделению милиции, сунулся вечером, пригрозил реализатору, тот с дружком его избил, позвали ментов, а те добавили, выбросили на улицу, совсем не собираясь забирать его с собой в отделение.
И ментам он не был нужен. Все внутренности после этого болели недели две. Второй раз Сергей рисковать не стал. В среде бомжей бредили надеждами о скором урожае в южных республиках, ждали "баев", которые сбыв партию продуктов заберут на обратном пути живой товар. Только он сильно сомневался, что в теплых странах отсутствует своя дешевая рабочая сила. Оставалось ждать осени, заморозков, воспаления легких и, в лучшем случае, крематория. В худшем — раздерут по клочкам собаки. Кругообмен веществ — сейчас он собак ест, потом они его съедят. Все справедливо.
— Человек!
"А день-то какой хороший: солнышко светит, птички чирикают. Сейчас бы на пляж, прау пивка холодненького, девчонок горяченьких."
— Человек! Эй, Вы, у столба!
Сергей очнулся от своих грез.
— Да, да, Вы. Побыстрее, пожалуйста!
У вагона незаметно подошедшего поезда стояла молодая женщина. Лет двадцати пяти, в бежевых туфельках, телесного цвета колготках, коротком, плотно облегающем фигуру темно-синем платье, сквозь которое казалось продавливались очертания пупка (несмотря на идеально плоский живот), с глубоким декольте, приоткрывающим грудь второго размера (а форма какая! Не просто разрезаный пополам арбуз, или раздавленная плотно прижатой тканью плоть, а тот идеал, что воспели в мраморе античные мастера). Темные волосы ниспадали на округлые, но не заплывшие жиром плечи. Милое лицо, без лишнего слоя косметики и украшений. Уверенный взгляд, неуловимое, располагающее выражение глаз. Такая и самых смелых грезах привидится на может.
— Так и будем стоять? Возьмите чемодан. Или мне поискать другого носильщика?
Сергей очнулся окончательно. Возможность получить живые деньги, а не стаканчик водки или гроздь бананов, выпадала не часто. Только теперь он обратил внимание, что рядом с его "работадательницей" стоит чемодан средних размеров.
— Берите. Ступайте за мной.
Она даже не обернулась, чтобы проверить идет ли он за ней следом.
Чемодан, скорее спортивная сумка из прорезиненной изнутри ткани, какую обычно берут с собой, отправляясь на отдых, был не так уж и тяжел. Женщина спокойно могла справиться с ней и сама, так, чтобы при этом ее плечи не перекашивались. Это Сергей, обливаясь потом, не успевал за грациозно шествующей, цокающей своими каблучками по бетонному полу, умело и не принужденно лавирующей между спешащих на пригородную электричку дачниками женщиной. Если нести сам чемодан ему было не тяжело, то сил поспевать за своей спасительницей не было никаких — трое суток без куска хлеба давали о себе знать. Да и каждый дачник, в придачу ко всему, обязательно цеплялся за "его" чемодан. Когда подземный переход закончился, он отставал от идущей впереди спасительницы-мучительницы метров на двадцать. Чтобы не потерять ее из виду, Сергею пришлось перейти на бег.
Тут же на его плечо легла тяжелая рука.
— А ну, стой! Чемодан украл у кого, паскуда?
"Менты."
— Девушка! — крикнул из последних сил "новый русский бомж".
Несмотря на раздавшееся одновременно с его криком сообщение: "Заканчивается посадка на пригородный поезд номер 6055 следующий до станции…", хозяйка чемодана остановилась и обернулась вполоборота. Заметив фуражки ментов пошла обратно.
— В чем дело? — из ее строгого голоса пропали те дружелюбные нотки, что присутствовали там, когда она нанимала Сергея.
— Это Ваш чемодан?
— Какие-то проблемы? Этот человек — мой носильщик.
Сергей проникся уважением к своей хозяйке. Обычно говорят просто "это", словно о собаке.
— Вы поступаете не осторожно, доверяя свои вещи первому встречному.
— Можете его охранять. Мы свободны? Пойдемте.
На привокзальной площади она отмела рукой кинувшихся к ней таксистов и сама выбрала машину на стоянке — двадцать девятую волгу оборудованную буквой "Т".
"Зачем? Таксисты всегда дерут больше, чем частники."
— Человек! — женщина легонько постучала аккуратными, средней длины ногтями, окрашенными все тем же, телесного цвета лаком.
— Привет! Куда едем?
Взгляд, которым "хозяйка" одарила подошедшего водителя, заставил того понять всю нелепость своего вопроса.
— Садитесь, — кивнула она Сергею. — поможете донести чемодан до дома.
— Зачем он Вам, если надо, я сам могу поднести. — попытался противодействовать таксист.
— Мне найти другую машину?
Мужик заткнулся.
Пока Сергей залезал на заднее сидение, протискивая впереди себя чемодан, женщина успела назвать адрес, так, что он прослушал куда они направляются.
Вот, тоже проблема: стоит ли ехать из-за чирика (а о большем не стоит и мечтать) на другой конец города. И как потом обратно добираться? "Мотор" явно назад его не повезет. А кондукторшы, сволочи, в общественном транспорте гонять в последнее время стали — спасу от них нет.
Однако его волнения оказались напрасными. Машина доехала до центра города и забралась в один из его многочисленных переулков, остановившись около недавно выстроенного дома с квартирами "европланировки". От вокзала до него можно было не спеша дойти за двадцать минут по тихим тенистым улочкам, наслаждаясь легким шелестом листьев.
Хозяйка, не спрашивая "Сколько?", протянула водителю пару бумажек и кивнула Сергею:
— Пошли.
Швейцар в подъезде привстал из-за своего стола, приподнял фуражку, выдвинул ящик, достал оттуда ключи.
— Добрый день, Мария Иоанновна. Как отдохнули?
— Здравствуйте, Василий. Спасибо, хорошо.
Подала для поцелуя ручку, расписалась в книге и пошла дальше.
Изнутри дом впечатлял гораздо больше, чем снаружи. Один подъезд чего стоил. Раньше у Сергея была пара сделок по стройматериалам, и он представлял во что обошелся только сам мрамор для пола и облицовки стен, а ведь еще и рабочим надо было заплатить за работу. Как выглядит лифт, он не узнал — по широкой лестнице они поднялись на второй этаж. Ключом, взятым у швейцара, женщина открыла дверь.
— Заходите.
Сергей опешил. Туда? В такой виде? Да она с ума сошла.
— Ну, быстрее, я устала с дороги. — Первый раз она выразила свое нетерпение, смахнув с виска бисеренку пота.
Подхватив с пола опущенный было чемодан, он вошел в прихожую.
Хозяйка вошла следом, захлопнув за собой дверь.
— Вот мы и дома. Не хотите ли помыться? — покачиваясь на туфельках она прошла мимо него, заглянула в ближайшие две комнаты, бросила на столик свою сумочку, обернулась, посмотрела на Сергея.
— Сейчас я Вас провожу. — Мария наклонилась, стянула с себя обувь и кинула пару куда-то в сторону. — Ненавижу Европу за то, что постоянно приходиться ходить обутой. Ужасно неприятно, Вы не находите? Подождите минутку, — она скрылась за дверьми из белого мутного стекла и снова появилась через несколько минут, держа в руках только что снятые чулки, которые присоединились к сумочке, лежащей на столике. — Жарко, извините за фривольность. Пойдемте.
Он обратил внимание как нехотя, словно испуская дыхание, теряя форму, оседал невесомый капрон.
*****
Лишившись каблучков, хозяйка, как ему показалась ни сколько не уменьшилась в росте, и только походка ее стала более мягкой.
Сергей задержался на несколько секунд в прихожей, в нерешительности раздумывая снять ему самому обувь или нет. Решил не снимать — кроссовки, как он предположил, были более чистыми, чем его ноги.
Ванная комната была похожа произведение искусства. Вся в зеркалах, со скрытыми в них стенными шкафчиками, перламутрово-белые унитаз и бидэ, такая же раковина, отдельно стоящая кабина душа, наконец, сама ванна, утопленная в неком постаменте.
Хозяйка взошла на него, присела на корточки, открутила кран. И без того недлинное платье задралось, перейдя все мыслимые приличия. А женщина, словно не замечая этого, нагнулась еще сильней, потрогала пальчиками наливающуюся воду.
— Купайтесь, я принесу Вам другую одежду.
Сергей обернулся, чтобы найти на дверях защелку, но таковой не оказалось. Ему пришлось удовольствоваться только легким щелчком, с каким дверь выдвинулась из стены отделив его от коридора. Размышлять над причудами молодой красивой женщины, притащившей случайного бомжа в свою квартиру, особо не хотелось. Вспомнилась лишь фраза из Булгаковского "Собачьего сердца": что-то там про бабку Шарика, которая переспала с водолазом.
"Может моя бабка тоже переспала с каким-нибудь, если не с водолазом, то уж точно с аквалангистом?"