По материалам уголовного дела
После смерти отца отношения с матерью совсем разладились. Переходный возраст. Во как! Борьке 14. Мать, сука, еще и хахаля завела. Борька видел как тот пару раз подвозил ее до подъезда. Работают вместе… ха. Знаем мы как они работают. Ей хоть и было всего 34, и личную жизнь нужно как то устраивать- это Борька понимал, но все равно злость брала. На каждое замечание матери Борис огрызался – да, ладно, заткнись ты. Младший – Коля тоже учиться хуже стал. Одиннадцать ему.
А, тут , где то полгода назад Борька связался с Валетом. Валет, крепкий парняга старше Борьки всего на три года, а уже по малолетке прошел, "зоны понюхал" – хаты бомбил, гопничал, на гопе и залетел. Отбыл свое, во двор вернулся, весь на понтах, подкрученный, на пальце кольцо наколото, между большим и указательным – четыре точки, а в центре еще одна – мол один в четырех стенах, по фене ботал не слабо. Короче, команду серьезную сколотил, два ствола достал. Мелочевкой уже не баловался. Магнитолы из машин, шапки, сумочки, цепочки – это для детсадников. За полгода на счету Валета и его братков было 20 квартирных краж, пять грабежей и четыре разбойных нападения на небольшие магазинчики, в двух из которых пришлось пострелять – две смерти. Вот и пригрел Валет Борьку, подъемных отстегнул. Пару раз на дело взял.
– Не обосрался. Молоток Борян!
Затянуло, бабки появились. Выпивать стал. Квартирку сняли у алкаша в соседнем доме, чтоб было где барахлишко сбросить, пожрать, выпить, блядей малолетних пожарить (к этому Борька быстро пристрастился, правда прокололся самый первый раз, ну да с кем не бывает).
У матери нервы совсем ни к черту стали, увидит Борьку пьяным – уйдет на кухню и сидит плачет тихонько. Борька как выпьет, так у него в башке сразу что то клинит и он дурак-дураком становится: матерится, драться лезет, (братану младшему однажды так между глаз зарядил – тот две недели с королевским фингалом ходил), а наутро голова на мелкие кусочки раскалывается и не помнит ничего.
В тот вечер он вернулся на рогах, хату небедную подняли и, как водится, отметили это дело. С трудом скинул колеса у порога, разделся, шарахнулся на кухню, засосал пол чайника прямо из носика и похилял в свою комнату. Тишина, спят все. Квартира трехкомнатная – это единственное, что от отца осталось. В темноте разделся, покидал шмотки на пол. Лег поверх одеяла. Голову на подушку, глаза закрыл – и как будто на карусели закрутился, и мутит: "Во бля, нажрался! Надо сходить сблевнуть немного". Встал и пошлепал, в темноте держась за стенку, в туалет. Еще член стоит как нос у буратины – не повезло сегодня с мокрощелками… "Подрочить что ли?" И тут мозги защемило опять. На автомате выполз и туалета к мамкиной комнате подошел, затормозил на секунду… "Да хули тут думать!" Двери открыл. Наугад, в сторону кровати двинулся… Сердце заколотилось.. Откинул край одеяла и туда… Мамка проснулась, с спросонья понять ничего не может:
– Боря ты что?
А у него мозги видно вместе с закуской в унитаз спустились… Ночнушку задрал и шарит рукой по голому мамкиному телу… Сопит только…
– Прекрати, слышишь! – Попыталась отбросить его руку..
А он завелся уже, хрен кто его в таком состоянии остановит… Навалился на нее всем телом и рукой в трусы ей полез…
– Борис, перестань, мне больно.., – в ее голосе начали проскальзывать нотки ужаса.
Он губы ее нашел присосался, а рукой уже то самое место нащупал ради которого и пришел… Рубашку повыше задрал, нащупал лицом ее грудь, к соску припал…
– Борис, я кричать буду, – мать была близка к истерике, она пыталась скинуть его с себя, упиралась руками ему в плечи…
– Да заткнись ты сука! – продолжал шарить рукой у нее между ног, а второй, локтевым сгибом крепко сжимая ее за шею… Вдруг она замерла и перестала отбиваться…
– Сразу бы так.
Он отпустил ей шею, встал на колени у ее ног, спустил с нее трусы, отбросил их подальше. Мама с ужасом смотрела на своего сына.
Она как будто была в обмороке… Он раздвинул ей ноги, лег на нее, долго не мог попасть в нужное отверстие, наконец попал… Ее половые губы были сухие.. Она вскрикнула…
Борис и сам почувствовал резкую боль когда головка члена залупившись начала вползать в сухое влагалище.., ну дак не останавливаться же из за этого. Двинул немного в обратном направлении, кожа собралась опять на конце члена.. Вперед и с песней.. Боль исчезла и он вставил его до конца… Мать дернулась, застонала от боли, но больше практически не шевелилась. В ее пизде стало немного свободнее, Борис лежал на ней всем свои весом и вгонял аппарат на всю длину… Долго не мог кончить и почти уже засыпая почувствовал – его член произвел в матку несколько выстрелов.. Борис почти не испытал кайфа, только какое то облегчение….
Проснулся. Сушняк. Член почему то зудит… Лежит пытается сообразить что ни будь – да не выходит ничего, ссать еще хочется сил нет. Сел на кровати…
– Ё.. , дак я ж в мамкиной постели… Пошел на кухню. Чайник пустой. Кран открыл – напился…. И тут у него прорезалось: "Так я ж мать свою вчера выебал!" Ему показалось что волосы на голове встали дыбом. В таком же положении оказался и член, что окончательно утвердило Борьку в содеянном вчера ночью с мамкой.
– Вот бля-я-я-ядь! – протянул он. -Что ж теперь будет то…
Мать была на работе. Колян в школе.
Отмокнув в ванне, Борька двинулся на стрелку к корешкам. Весь день он был как под наркозом, ощущение того что он допустил какой то невиданный прокол не покидало его. Вечером в берлоге опрокинув за компанию первый стакан, он почувствовал облегчение. После второго совсем отпустило. И содеянное не казалось уже таким страшным. Когда под стол сбрякала уже третья бутылка Борис, почти против своей воли раскололся перед своими корешами, что вчера ночью отодрал свою маманю родную: – Как получилось сам не пойму!
– Ну ты и хлыщ! – констатировал Рыжий. Валет только присвистнул: – И че она теперь?
– А, хуй ее знает! Как теперь домой то идти…, думаю?
– А в рот ей тоже выдал? – вдруг оскалился, прервав пьяное молчание Болт.
– Не-е, он в рот постеснялся? – заржал Леха.
– Завалите поддувало сопляки локшовые, – включил понты Валет, хотя чувствовалось, что он и сам не прочь послушать подробности.
От выпитого язык у Борьки развязался и он вывалил братанам все что помнил.
– Я бы тоже не отказался, она у него…, – Рыжий причмокнул языком, он единственный из всей компании был знаком с матерью Бориса, – стройненькая такая, попочка охуительная, грудки, наверное тоже как у девочки. У меня на тетю Наташу с десяти лет встает.
– Ладно, чуваки, щас допиваем и двинем, братка выручать надо, вдруг маманя кипеж подняла. Придем по понятиям перебазарим. так и так мол, мамаша, извиняйте, ошибочка вышла по пьяни…, – и с едва заметной ухмылкой взглянул на Бориса.
– Да, брось Валет, не надо. Я сам разберусь.
– Возьмем тару, выпьем и поговорим по человечьи…- словно не слыша продолжал Валет.
– Она не пьет…
– Посмотрим…
Около двенадцати вся пьяная компания ввалилась в прихожую. Мама не спала. Она была на кухне и даже не вышла на шум.
– Наталья Сергеевна…, – она стояла отвернувшись к окну, Валет умолк оценивая хрупкую фигурку Борькиной матери: "Да, сзади прямо как целка". – Мы за…
Она обернулась.
– Что вам нужно? – Тихо спросила она.
– Мы за Бориса извинения.., тут, короче… Выпить…
– Уже поздно, – негромко произнесла она.
– Да ладно, Наталья Сергеевна, – Он начал выставлять на стол бутылки.
– Мам, мы посидим немного.., вставил Борька.
– Делайте что хотите, только оставьте меня в покое, – у нее в глазах блеснули слезы. Она опустила голову и двинулась навстречу подросткам, но те даже не подумали расступиться. Протискиваясь между ними. Она почувствовала на бедре чью то руку…
– Убери руку ублюдок! – Она хлопнула дверью спальни.
– Ну чо? Доставай закусон Борян!
– … Борян, а твоя мамаша нас не уважает, – после пятой рюмки пытаясь подцепить кончиком самодельной финки склизкую шпротину, заплетающимся языком сказал Валет.
– Это факт, – подняв в верх указательный палец с грязным ногтем, подтвердил Леха.
– Валет, кончай! – попросил Борька.
– К ней люди пришли, а она сука нос воротит! – начал заводиться Валет.
– Но! Будто мы пидоры какие, – подъебнул Болт.
Борька сидел , тупо уставившись невидящим взглядом в пустую бутылку " Перед пацанами было не удобно".
– Пойду позову еще раз, – сказал он, нужно было загладить свой промах.
– Сиди уж, пусть Рыжий сходит.
Через минуту Рыжий вернулся и плюхнулся на табурет.
– Не, не идет. Сидит плачет. Говорит – мы пьянь, и чтоб убирались, а то ментов вызовет.
– "Ментов", "пьянь"?! – глаза Валета налились кровью. Он ударил кулаком по столу.
– Ни хуя себе, заява! – присвистнул Болт.