"ВСЕ МОИ ЖЕНЩИНЫ"
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. МАРИЯ
Часть 1-я
К ней я присматривался давно: изучал повадки, ритм смены настроений, уровень общительности и границы дозволения. Комбинатовские баба представляли собой типичный срез советского общества того времени — "каждой твари по паре". Мария выделялась из этой толпы — прежде всего, уровнем интеллекта. Мария была еврейка.
Она никогда не рассказывала про своих родителей, но чувствовалось, что девочку воспитали в лучших традициях еврейской семьи. У нее была старшая сестра Инна, которую я видел всего один раз: та же Машка, только постарше.
Машкин портрет: маленького роста, худенькая (нетипичная комплекция для женщины-еврейки) , выразительные карие глаза. Красавицей назвать трудно, но не страшилка. Термин "миленькая" — самый подходящий.
Позволю себе некое отступление, оно необходимо для того, чтобы читатель ясно представлял вкусы и пристрастия автора этих строк — тогда ему будут понятны важные психологические детали.
Перед армией я дружил с одной девочкой. Дружба была… дружбой — до секса у нас не дошло, но все окружающие (в том числе — и мои, и ее родители) считали, что после армии мы поженимся. Она часто бывала у меня дома, я — у нее. Девочку звали Машей. И она была еврейкой.
Год она писала мне письма, причем, иногда по несколько штук в день. Мне принадлежал неофициальный рекорд заставы по количеству полученных в ОДИН ДЕНЬ писем — 7! Причем, четыре из них были от Маши. А через год писем не стало. СОВСЕМ. Как отрезало.
Именно тогда, впервые в жизни, я ощутил на собственной шкуре, что такое женское коварство! Когда письма приходили пачками, мне все завидовали. Когда их не стало вовсе, все многозначительно ухмылялись: "Ну, чё? Теперь въехал, пацан, кто такие эти бабы?!". И взгляды, и речи несли информацию определенного толка: "Ты — лох!". Будто они прожили на сто лет больше меня и уже вдоволь "насладились" всеми прелестями поступков противоположного пола. А ведь это были такие же, как я, неопытные салаги.
Не стану углубляться в подробности — это длинная и неприятная история, вспоминать о которой было больно еще долго. Короче, законтачить со "Марией-2" мне было не просто чисто психологически — в глубине души жили негативные ассоциации общения с еврейской девушкой. Пусть "вторая" была гораздо старше и опытнее "первой" — все равно, передо мной стоял невидимый, но осязаемый барьер. Вероятно, это можно назвать предубеждением. Только от смены названия суть для меня не менялась. Вторая Мария невольно ассоциировалась с Первой.
Я не ярый антисемит, но вследствии сложившихся жизненных обстоятельств, контакты с девушками этой нации, представляли для меня определенную сложность. Пойти на сближение с Марией-2 — значит, сильно напрячься. Любое напряжение, малейший диссонанс в общении с женщиной — уже звоночек: или заканчивай, парень, или превозмогай. Последнее очень часто переходит в быстрое охлаждение чувств и разочарование. А оно мне надо? . .
Я не пытался охмурить Машу — печальный опыт включал реле защиты. Никому не охота наступать на грабельки по нескольку раз — лоб посинеет.
У тех, кто читал книгу полностью, не пропуская глав, наверняка сложилось определенное мнение об авторе. Оно не может быть однозначным: одни посчитают меня неразборчивым трахальщиком; другие сочтут удачным покорителем дамских сердец; третья категория уверена, что я — флаг на бане (подуло — повернулся, нет ветра — висит) . Это ваше право. Это ваши ощущения, и я не собираюсь их менять на более лестные и благозвучные. ПУСТЬ ВСЁ БУДЕТ, КАК ЕСТЬ.
Не вижу необходимости обелять или чернить интимный сегмент свой жизни: где оказывался на высоте — так и описывал; где обсирался — не скрывал этого, не старался отмыть руки и Душу от дерьма. Не вижу смысла представать перед читателем в образе прилизанного франта без недостатков. Чушь! В тринадцатый раз повторю: эта книга не о романтических историях отношений с женщинами. Ищущие подобное чтиво, ошиблись адресом.
По прошествии многих лет искренне считаю, что совершил неоправданно большое количество ошибок по отношению к женщинам. У моих ровесников, набравших подобных ошибок меньше, чем я, гораздо больше предпосылок считать, что жизнь удалась.
Но это — моя жизнь. Переписать по новой не получится — все жизни "пишутся" начисто, без черновиков. Возможности отмотать время вспять и "переснять кадр" не существует. Это легко катит в фантастических произведениях, но реальность так же далека от выдумки, как человек — от совершенной личности.
Я не ловелас, не "юбочник", не дамский угодник. Я — много еще чего "не"… Сколько во мне "да" — каждый читающий эти строки, пусть решит самостоятельно. Мнения разделятся. И это хорошо. Это правильно!
Я — нетипичный любитель женщин. Я — странный. Вот это слово и поставил на обложку книги в качестве подзаголовка. Странности бывают разными — какая кажется вам наиболее подходящей? . .
Мы не играли с Марией в переглядки. Разве что, изредка натыкались двухсторонними, ПРОНИКАЮЩИМИ взглядами — когда не просто смотрят в лицо, а сканируют. "Сканирование" и "заигрывание" — разные субстанции. Первый наш секс случился совершенно внезапно. Почти из ниоткуда, из ничего.
Я забежал в контору по делам — крутился у мастеров и в бухгалтерии. Таньча (14-я глава книги) вдруг шепнула на ухо в коридоре, когда рядом никого не было: