Высокий мужчина в коричневом плаще, которого Фэйли даже не успела толком рассмотреть, стремительно миновал тамбур и покинул помещение магазина.
… Катя сжалась в комок.
Чуть разжавшись, осмелилась слегка приоткрыть внутреннюю дверь и даже высунуть за дверь голову.
Трое человек.
Трое человек у внутреннего киоска в магазине.
Ждать, пока они выйдут? Зайти как ни в чём ни бывало внутрь и занять место в очереди, подвергаясь взглядам и возможным комментариям окружающих? Катя вновь необыкновенно чётко ощутила каждую нелицепристойную надпись, каждый неприличный рисунок на своём теле.
Отступив обратно в дальний угол тамбура, где входящие и выходящие покупатели имели шанс не заметить её, Катя сызнова свернулась в комок. Проклиная внутри себя серебристые наручники — своим блеском в полутьме они особенно угрожали выдать её.
Но что, если? . .
Полуприсев, Фэйли попыталась разместить руки вместе с наручниками прямо под собственными ягодицами.
Ладони её проскользнули под них с неожиданной лёгкостью. Тут, скрыв их там уже целиком, восьмиклассница замерла от вдруг осенившей её мысли — и, опустившись с некоторым отвращением на грязный пол тамбура, одновременно чуть приподняла полусогнутые коленки и передвинула кисти рук вперёд.
Есть! . .
Всё-таки юный организм четырнадцатилетней девочки был сравнительно гибким.
Гимнастический трюк удался.
Обручи теперь цепкими кандалами сковывали её руки спереди. Что, впрочем, мало чем могло ей помочь в стратегической перспективе — разве что позволит расплатиться с киоскёром без унизительного разворота к нему задом.
… Через тамбур вышел наружу ещё один покупатель.
Фэйли заново сжалась в комок в своём закутке, чувствуя, как по желудку её перебегают ледяные пауки.
… Она вновь осторожно просунула голову внутрь.
Один.
Лишь один покупатель.
То ли остальные двое вышли из магазина наружу, будучи теми самыми промелькнувшими мимо фигурами, то ли они — или кто-то один из них? — предпочли табачно-газетному киоску знакомство с другими отделами заведения. Точный ответ на этот вопрос Фэйли не был известен, да и не особенно интересовал её. Что интересовало сейчас восьмиклассницу, так это ответ на совершенно иной вопрос: "Идти к киоску — или подождать ещё немного, рискуя, что очередь около него вновь возрастёт?"
Тут наружная дверь позади Фэйли предательски заскрипела, изгоняя из головы когда-то правильной школьницы последние останки колебаний.
Сделав несколько стремительных шагов вперёд, чувствуя, как лицо её и всё её тело горит от стыда, почти физически ощущая жадно изучающий её сзади взгляд только что зашедшего покупателя и одновременно с той же материальностью ощущая на себе перекрещение взглядов уже присутствовавших в магазине людей, примерная ученица восьмого класса Екатерина Щеглова целеустремлённой деловой поступью направилась прямо к киоску.
Клиент, стоявший у окошка, тем временем уже забирал сдачу. Так что Кате ничто не мешало занять его место — ну, кроме, может быть, остатков неоднократно раздавленной за этот день гордости.
Через которые Катя переступила.
— Дайте мне, пожалуйста…
Она замялась.
Чувствуя, как новые переливы румянца расходятся по её телу, видя внимательно исследующие её глаза продавца, вспомнив опять со стыдом содержание надписи у себя на груди.
Как же назывались те проклятые сигареты? . .
Вроде бы их рекламировали.
Недавно.
— Что вам дать? — мягко, будто обращаясь к душевнобольной, спросил киоскёр. Видимо, найдя спасение от непривычной ситуации в своём профессионализме — а может, просто будучи достаточно циничным, чтобы извлечь из ситуации удовольствие.
Катя облизнула губы.
Она ощутила, что позади неё кто-то встал, образовав миниатюрную очередь.
Парень? . .
Судя по тону дыхания, скорее мужчина.
— Davidof Lights. — Она наконец вспомнила название тех сигарет. — У вас есть сигареты Davidof Lights? — Её вдруг пробило ледяным потом от одной мысли, что сигарет этих может здесь и не быть.
— Я сейчас посмотрю.
Киоскер медленно — как показалось Фэйли, с явной неохотой, — отвернулся от юной покупательницы и принялся меланхолично изучать заставленные табачными изделиями полки.