— Ты хочешь сказать, что она тебя чем-то удивила?
— Да, но откуда. Ты всё знаешь?
— Потому что я все видела.
— увидела, но каким образом?
— Таким же, что и ты когда-то на6людал обряд посвящения.
Кровь бросилась мне в лицо при мысли, что Игнасия видела все
Происходящее в келье Франциски, сквозь потайной глазок.
— Не обижайся, мягко сказала Игнасия, гладя меня по груди — Мне хотелось доставить тебе удовольствие, и потом, разве ты не совокуплялся с Флавией на глазах у всех монахинь? — Я взглянул на нее и рассмеялся. И действительно, после той процедуры глупо было бы возмущаться.
— Хочешь посмотреть, как почивают монахини?
— Неужели можно заглянуть в каждую келью?
— К сожалению, не в каждую. Ну, как, пойдём?
Я согласился. Игнасия взяла свечу и мы. Как были голые. Вышли в потайной коридор. Вскоре Игнасия подвела меня к нише в стене коридора и приложила палец к губам. Потом погасила свечу и в наступившей темноте рукой притянула мою голову к открытому ею глазку. Я увидел келью, где на кровати, отвернувшись к стене, спала какая-то женщина. Игнасия взяла меня за руку и повела дальше на ощупь. Через несколько шагов была другая ниша. На этот раз, заглянув в глазок, я увидел кое-что поинтереснее.
В полутьме на постели смутно белело обнажённое тело. Женщина сидела на кровати, откинувшись к стене и положив широко раздвинутые ноги на стол. Держа обеими руками толстую свечу, она предавалась одиноким наслаждениям. Игнасия отодвинула меня и сама приникла к отверстию. Потом мы пошли домой. 3а время нашего фантастического путешествия по лабиринту потайного хода, мы заглянули в добрую дюжину келий. И в трёх из них монахини занимались тем же, чем и Франциска. Одна сцена особенно поразила меня. На кровати лежали две женщины, обнимая друг друга. Они сплетали ноги и терлись телами. Потом каждая взяла в руку свечу, и они принялись ласкать друг друга восковыми фаллосами. Эта сцена подействовала на меня весьма возбуждающе. Когда Игнасия хотела последовать дальше, я в темноте нашел ее тело и крепко прижал к себе.
Почувствовав животом мой восставший фаллос, Игнасия тихо засмеялась и прошептала мне на ухо: "Давай я выгнусь". Она высвободилась и, повернувшись ко мне спиной, выгнулась. Обхватив ее бока, я прижался к пышным ягодицам и проник в вожделенную щель. В полной темноте, стараясь не произнести ни звука, мы наслаждались друг другом в этом необычном месте и необычайной позе, и это доставило мне особенное наслаждение.
Игнасия двигала задом и слегка покачивала бёдрами из стороны в сторону. Кончили мы вместе и очень бурно. Игнасия шепнула мне — "Пойдём обратно". Через несколько минут мы уже были в постели. В эту ночь мы не спали. Возбуждённый увиденным, а ещё больше самой Игнасией, я обладал ей несколько раз, каждый раз получая новое удовольствие, ибо эта многоопытная, искусная женщин одинаково искусно служила Эросу в любом положении: стоя на четвереньках и лёжа на спине поперек кровати с поднятыми мне на плечи ногами, сидя у меня на коленях и лёжа на боку. Словом мы перепробовали немало способов, изображенных в памятном мне альбоме, обменивались замечаниями и выбирали позу следующего совокупления. Совершенно измученные и опустошённые мы заснули лишь утром, положив голову друг другу на грудь. Проснулись мы около полудня и ещё долго нежились, в постели. Я напомнил Игнасии о её согласии позировать мне.
*****
— Не сейчас, сын мой — ответила она. — Я приду сама, когда придёт время. Обедать я ушёл к себе, а за ужином Франциска сообщила мне, что сегодня я проведу ночь с сестрой Лаурой. Лаура оказалась рослой брюнеткой
лет тридцати с мрачным некрасивым лицом. У нее было смуглое, крепкое, широкое в кости тело, которое было бы привлекательным, если бы не считать чрезмерного количества волос на нём. Чёрные, густые волосы кучерявились на её ногах, доходили почти до середины живота, виднелись даже в ложбинке между её твёрдых грудей. Это было достаточно неприятно и отнюдь не способствовало моему возбуждению.
К тому же Лаура оказалась холодна и неумела в совокуплении. С великим трудом я оросил ее вялое лоно и почти сразу уснул. Я проснулся первым и сразу ушел.
Вечером Франциска отвела меня к новой партнёрше, которую звали Доминика. Это была маленькая, худощавая женщина с неожиданно большими, слегка отвисшими грудями. Ее тело было прохладным и упругим, кожа гладкая и нежная. После волосатой Лауры мне было приятно ласкать новую подругу. Ее лоно казалось настолько узким, что фаллос проткнулся в него с трудом. Такого я ещё не встречал, Необычность нового ощущения распалила меня и я, с всё возрастающим удовольствием отправился в путь по дороге сладострастия. Доминика, как-то робко помогала мне, изредка вздыхая.
— Тебе не больно, — опросил я.
О, нет, мой повелитель, — прерывистым шёпотом ответила она.
— Мне хорошо, обними меня покрепче. — В ответ я так сжал её тело, что казалось, хрустнули её тонкие кости, но она лишь простонала: " Ещё, ещё сильнее! О, какое блаженство! Сделай мне больно, сделай больно!" Я лежал на ней всей своей тяжестью, прижимая к постели ее маленькое тело. Доминика обвила меня руками и ногами. Казалось слиться теснее уже не возможно, но она, извиваясь подо мной и задыхаясь, молила: "О, сделай мне еще больнее, разорви меня, растерзай!" Я не успел задуматься над её странной просьбой, ибо ее яростная страсть заразила меня и разожгла. В безотчётном порыве я ущипнул её за ягодицу: "Ах… ", — радостно воскликнула женщина: "Еще, еще сильнее… "
Уже не задумываясь над тем, что я делаю, в каком-то диком экстазе я принялся царапать и щипать её ягодицы, бока, плечи. И чем больше я причинял ей боль, тем яростней двигалось её тело подо мной, с большей страстью отдавалась она, радостно вскрикивая и шепча бессвязные слова. И вот я забрался на вершину страсти по узкой тропинке Доминики и излил в неё сладострастный душ. Наконец она успокоилась. Некоторое время мы лежали молча, потом она робко погладила мое плечо. Я понял её намерения и сказал: " Я отдохну немного. Ведь ты жаждешь продолжения?"Да, — тихо сказала она, прильнув ко мне, если ты не откажешь. — Конечно, нет. Только неужели тебе не больно?
— О, нет, ты не поймешь этого. Я вся сама не своя, когда ты ласкаешь меня.
Но я ckopee терзаю, чем ласкаю.
— Это и есть для меня лучшая ласка. — Я пожал плечами и обнял её.
Вскоре факел возбуждения разгорелся вновь, я приподнялся, готовясь внести его в пещеру наслаждения, но Доминика остановила меня: "Позволь мне сесть сверху". — "Как хочешь". Я повернулся на спину и она, усевшись на мой фаллос, принялась сама ласкать меня, энергично двигая
Бёдрами и ягодицами. Очень скоро она опять впала в экстаз. 3акрыв глаза и, содрогаясь, она почти приказала сквозь стиснутые зу6ы "Сделай мне больно! Скорей!" Уже не удивляясь, я стал щипать её со всей силы, на которую был способен. Зараженный её неистовством, я щипал её бёдра и грудь, сжимал и выкручивал руки. Доминика лишь сладострастно стонала, с ещё большей силой двигая задом, привставая и вновь садясь на мой член, стонала "О, сильней! Ударь меня, ударь!" В как-то сладострастной ярости я ударил ее несколько раз по лицу. Вдруг она откинулась назад, и в её руках появился какой-то предмет. "Возьми, — она сунула мне в руку — бей меня сильней я вся твоя, бей меня, убей!" Слова слетали с её губ вместе с хриплым дыханием. В своей руке я увидел короткую кожаную плётку. Где-то в углу моего сознания мелькнуло, что это чудовищно, но бешеная волна сладострастия накрыла меня. Я хлестнул женщину по плечу.
— Ах! — воскликнула она. — Блаженство! Сильней! — Захваченный этой дикой игрой, я хлестал её по плечам, по спине, груди, по бедрам. Извиваясь под ударами, она не переставала работать ягодицами. Доминика просила бить сильнее. Но я уже бил так, что даже в полутьме было видно, как плеть оставляет следы на теле женщины. Любой человек кричал бы от боли. Ее голос перешёл в сплошной хриплый вой, 6ешенный, страстный, пугающий. Доминика неивствовала. На её теле уже не было живого места, а она все наслаждалась этой ужасной лаской, этой пыткой сладострастия. Внезапно она страшно закричала и рухнула на мою грудь, дёргаясь в конвульсиях страсти и кусая мои плечи. Я почти не чувствовал боли, потому что в этот миг в тесноте ее коридора выплёскивалась чаша моего вожделения. Свалившись с меня, Доминика сразу уснула, а я ещё долго лежал без сна, думая об этой, более чем странной женщине.
Я проснулся поздним утром, чувствуя себя раз6итым, встав с постели, я посмотрел на спящую женщину. Откинув одеяло, я отшатнулся, когда увидел дело моих рук. Всё её тело представляло сплошной кровоподтёк. Бёдра, живот, груди покрывали синие багровые пятна, набухшие кровью рубцы. Груди разбухли и почернели. Плеть со следами запёкшейся крови валялась, рядом с кроватью. Я прикрыл одеялом несчастную женщину, оделся и тихо вышел. Игнасия доверила мне ключи от моей двери, с условием — что я не выйду из неё днем/.
За завтраком я сказал Франциске, что хочу сегодня отдохнуть. Она молча кивнула. Я действительно чувствовал себя разбитым. Почти весь день я провалялся в саду, лениво перелистывая книгу, принесённую Франциской по моей просьбе из библиотеки Игнасии. Книга оказалась порнографической. Несомненно, Игнасия сама под6ирала мне её, заботясь о надлежащей духовной пище для меня.
На следующий день я осведомился у Франциски как себя чувствует сестра Доминика. Понимающе усмехнувшись, та ответила, что oнa ещё слаба, но полна благодарности за восхитительную ночь. В свою очередь Франциска поинтересовалась моим здоровьем. Я ответил, что вполне здоров и готов осчастливить новую невесту Христову. Эту ночь я провел с Атонией, молодой, хорошо сложенной, но с некрасивым лицом. Она проявила завидный темперамент и достаточный опыт в искусстве совокупления, так, что с большим удовольствием я овладел ею несколько раз, тем более что она представляла приятный контраст с её предшественницей — Доминикой, так как не требовала ничего странного и отдавалась умело и страстно. Мне ocoбeннo понравилась одна из наших игр, когда я лежал на спине, Антония села на мой фаллос, откинулась назад и легла на мои ноги, в то же время, вытянув свои. Она двигала, ягодицами, играла мускулами своего, на редкость приятного, лона. Я, приподняв голову, видел соединение наших плотей и это еще больше возбуждало меня.