— Он написал, что не сможет приехать и присылает тебя.
— Но вы и так знали, что приезжаю я.
— Мы думали, что ты приезжаешь с ним. Так сказать, авангард, прощупать почву.
— Он не собирался ехать, — вырвалось у меня.
— Знаю. Струсил, — пренебрежительно вздохнул вампир, отводя с дороги еловую лапу.
— Вовсе нет. Просто у него много: — Я хотела заступиться за Учителя, но Лён упреждающе поднял руку.
— Не защищай. Письмо говорит само за себя.
— Это неправда! Мой Учитель может уложить вурдалака одним плевком!
— Он испугался не вурдалака. Больше того, он уверен, что монстр — плод моей фантазии.
— Как и Старейшины?
Лён только усмехнулся.
— Они солгали, чтобы поскорее выпроводить кое-кого из Догевы.
— А ты строчишь доносы?
— Нет. Уж коль ты остаешься, стараюсь ввести тебя в курс дела, пока тварь не ввела тебя в меню.
— Может, ты уже и тварь на ушко предупредил — мол, приехала гроза упырей, светило практической магии, затаись-ка на пару денечков, а то не ровен час: — съехидничала я.
Но Лён не счел повод достойным шутки:
— Она и так на диво понятлива. Выходит на промысел глубокой ночью, когда большинство жителей крепко спит, ускользает от погони, не оставляя следов. Не следует ее недооценивать.
— Ты не ответил мне на один вопрос. Помнишь, вчера вечером я спросила, какой совет хотел получить маг из Камнедержца?
— Его беспокоили поползшие по городу слухи.
— О повышении цен на репу?
— Об усилении вампирьей жажды. Там кого-то загрызли, тут кого-то высосали, детишки бледнеют и мрут без причины, на кладбищах могилы раскопаны, гробы нараспашку, на продажную девицу в темном переулке напал вампир, она назвала ему цену, и он испарился от ужаса.
— Все шутишь, — досадливо фыркнула я.
— А что, плакать прикажешь? Вампирьи слезы низко котируются.
Я представила Лёна с лопатой наперевес, в поте лица разрывающего могилу, и картинка вышла до того гротескной, что я, споткнувшись, едва не покатилась с горки.
— Это не смешно, Вольха, — вздохнул Лён. — Это страшно.
— Думаешь, Учитель испугался: тебя?
— Маленькая поправочка. Нас тут много. Так вот, мы приняли мага, спокойно побеседовали, он нам практически поверил и собирался по утреннему холодку вернуться в Камнедержец и усовестить взбудораженных граждан, но до утра не дожил.
— Так слухи поползли еще до его гибели?
— Да, последние два года мы живем как на вулкане. К счастью, на нашей стороне Ковен Магов, и она худо-бедно остужает лаву народного гнева. Но со смертью одного из них: причем не одного: лава бурлит вровень с краями кратера.
— А я вроде заградительных сооружений?
— Причем весьма хлипких.
— Это мы еще посмотрим.
Лён остановился и заглянул мне в глаза.
— Вольха, почему ты решила стать магом? Молодая, красивая девушка, зачем тебе эта морока?
— Чтобы подольше оставаться молодой и красивой, — отшутилась я. — И независимой. Хватит, насмотрелась. У женщины выбор невелик: либо ты замужем, либо распутница, либо чародейка. Первые две специальности не вдохновляют.
— Про мужчин можно сказать то же самое. Либо ты муж, либо клиент, либо маг.
— Ошибаешься. Жены зависят от мужей, распутницы от клиентов. Только чародейка может расхохотаться мужчине в лицо и сказать: "Что ж, попробуй меня заставить"!
— И часто говоришь? — заинтересовался Лён.
— Доводилось. Наслаждение неописуемое!
Он долго смотрел на меня, потом рассмеялся. Я вспомнила, с кем разговариваю, и прикусила язык. Мы продолжили путь, Лён возобновил расспросы:
— Сколько нужно учиться, чтобы стать магом?
— Десять лет. Смотря как учиться. Можно и не стать. К любому призванию должны быть приложены терпение и хотение. Треть адептов отсеивается после первого же семестра, еще четверть отчисляют в последующие десять лет.
— И в чем же призвание мага-практика?
— Защищать разумных существ, — заученно отбарабанила я первую строку первого в моей жизни конспекта.
— От кровожадных монстров? — Вампир смотрел вперед, но меня не оставляло ощущение присутствия на себе внимательного, испытующего взгляда.
— В основном друг от друга. Тут ко мне, кстати, залетал один, носатый. — Я подробно описала аудиенцию с летучей мышью.
— И ты выгнала посла: полотенцем? — давясь смехом, переспросил Лён.
— Да, причем полотенцем ножным. Дипломат из меня никудышный. Так вы не умеете превращаться в летучих мышей?
— Не знаю, не пробовал.
— Издеваешься?
— Да. — Лён закрыл глаза и подставил лицо солнцу, разномастными пятнами сочившемуся сквозь листву.
— Испаришься, — язвительно прошипела я. — Уже дым из ушей идет.
— Ты кого угодно до кипения доведешь. — Лён взмахнул рукой, разгоняя навеянный мною дымок.
— Ну, ты меня разочаровал. Чеснока не боишься, летать не умеешь, на солнце не испаряешься, тень: — Я глянула под ноги. — Тень отбрасываешь.
— Извини, я постараюсь исправиться, — ехидно пообещал вампир.
— Лён, а чем эти мыши питаются?
— Не беспокойся, на тебя не покусятся.
— Откуда же тогда пошла легенда?
Вампир откровенно посмеивался над моими вопросами:
— Вольха, легенды не приходят, они при-ду-мы-ва-ют-ся.
— Жаль, — огорченно вздохнула я. — Попадаются очень красивые легенды.
— Например?
— Например, о единорогах.
— Вот об этих?
Лён небрежно повел рукой. Мы как раз достигли опушки — лес, вскарабкавшись на косогор, обрывался вместе с ним, и внизу, в долине, паслось белоснежное стадо.
Я видела единорога на гобелене, висевшем в школьной столовой. Выткан он был козьей шерстью, козла и напоминал. Дотронуться до его закрученного рога считалось хорошей приметой перед зачетом; неудивительно, что рог очень быстро свалялся, облез, гобелен попытались отреставрировать, но потом решили, что дешевле заказать новый. Тупая морда единорога отпущения запомнилась мне на всю жизнь, но представляла я их совсем иначе.