— Но это же случайно… Это же прямо клитором об стол, такого не бывает…
— Ну так ты ебани каблуком по клитору, и все дела, — как обычно невозмутимо посоветовала Анжела, — уж мы-то с тобой знаем, каково это. Баба штука тонкая. Вот по титькам ты огребала когда-нибудь? Не морщись, вижу, что да. Так вот по сиськам, это тоже штука разная. Мне, например, по буферам огрести почти не больно, только кайф, если по ниппелям заденут. А одна из тех телок, ну кого я за смех наказала, так она просто сознание потеряла. И всего-то локтем по соску, но уж смачно… Это тебе не парни, которым по шарам только попадешь, и они с копыт долой… Мы сложнее… Мы с вариантами…
Она говорила с забавной гордостью, и от этого незамысловатого обсуждения ужасных тем, Полине вдруг захотелось спросить о том, о чем она и себя не спрашивала. В конце концов сегодня она уже пошла во все тяжкие. Опозорилась на площадке, произнесла слова "пизда" и "яйца" вслух. Надо спросить, раз уж день такой, чтобы потом не умирать два раза от стыда.
— Анжела… Слушай… Он меня не замечает… Он смотрел, как я ударилась, и сказал, чтобы это снимали, и он еще из этого ролик сделает, из моего позора, чтобы все увидели… Я очень хочу ему по яйцам врезать… Просто очень… Чтобы запомнил… Это плохо, да? Я сама сука, наверное?
Анжела, еще не дослушав, решительно слезла с подоконника:
— Это тут рядом? Ну пойдем. У меня как раз полчаса еще до съемки. Щас мы поглядим, подружка, кто тут сука.
Охранницу они встретили еще в коридоре, у захлопнутых створок дверей. Устав от жаркого света прожекторов та вышла подышать прохладой и сейчас, оттянув ворот комбинезона пыталась немного охладить вспотевшее тело.
— Вернулась, битая? — угрюмо буркнула она, увидев Полину. — А это еще кто? Посторонних на съемку…
Она решительно вклинилась между подругами, и знакомым уже приемчиком подставила локоть чтобы тот вошел уже не в изящную грудку Полины, а прямо в карман кожаной куртки Анжелы, который обтягивал ту часть ее тела, которой очень подходило название "буфера".
— Н-ну? — протянула Анжела, поглядев прямо в глаза охранницы: — ты так и на ринге подличаешь? А своих буферов тебе не жаль?
— А мои не чувствуют, — понимающе кивнула крашеная блондинка в комбинезоне.
— Ой нет? — преувеличенно удивилась Анжела, и вдруг извернувшись нанесла удар снизу вверх, который наверняка встряхнул бы прелести охранницы, как боксерскую грушу, но та отпрянула, и загородилась кулаками, перекрестив ноги в боксерской стойке. Удар прошел мимо.
— Твоя подружка сегодня уже плакала. Хочешь следом за ней?
Полина не могла бы сказать, что ею руководит. Может быть переполненный мочевой пузырь подсказал, что если в драке соперница закрыла промежность и грудь, то остаются еще места на ее теле, куда ей не хотелось бы получить кулаком. Как говорит Анжела, бабы сложнее, они с вариантами. И, пользуясь тем, что охранница смотрела сейчас на байкершу, и только на байкершу, Полина сжала кулачок, и нанесла короткий удар целясь в черный комбинезон пониже.
Вроде бы она попала правее чем надо, но крашеная блондинка вдруг сморщила свой курносый носик, опустила руки и села на корточки, тихонько завыв. Анжела тут же добавила ей ногой по титькам, но та только вздрогнула, продолжая держаться обеими руками за бок. Озадаченная Анжела повернулась к Полине:
— Ну ты, знаешь, с этим поосторожнее… Что вылупилась? Ты ей по яичнику между прочим засветила, это знаешь, даже на ринге не делают… Ну я вижу, что случайно, но… Ладно, блин, этой стерве поделом. — она склонилась над поверженной соперницей, и слегка погладила по волосам: — зато два месяца трахаться сможешь без опаски. Месячных не будет…
— Иди ты… — простонала охранница, но снова получила коленом, теперь уже по левой груди, и замолкла, скрючившись на полу.
Дурочки в белых платьях все так же потели под прожекторами, не забывая потягивать лимонад, который милостиво принесла им за время перерыва Рита. Две из них недавно снялись в маленьких ролях в сериале "Дело об ограблении" , еще одна самая востроносая играла женщину-киллера "Танго с ангелом" , и наконец последняя, , была дочерью известного политика, и поэтому не сыграв еще как следует, нигде уже успела заявить в каком-то журнале о своих режиссерских амбициях, и сейчас грузила подруг примерно на ту же тему.
— Девчонки, кому из вас по титькам больнее всего?
Четыре девчонки в белом на секунду прервали свой обычный девчоночий щебет, и изумленно воззрились на эту, как ее, Полину что ли в ее дурацком черном платье, она там ударила себе что-то — хи-хи-хи — но кажется смотри, снова ходит нормально — хи-хи-хи — а что это за дуру она с собой притащила? . .
Этот вопрос был прерван настоящим боксерским ударом. Грудь, по которой пришелся удар принадлежала одной из звезд "Дела об ограблении" и чуть не выскочила из белого платья, потому что на ощупь оказалась не столько тугой, сколько податливо-мягкой.
— Дура что ли? — завопила ее обладательница не столько от боли, сколько от внезапной перспективы, прятать соски на глазах обожаемого режиссера.
— Дура не я, — сказала Анжела спокойно, — а ты, потому что с первого раза не врубилась, как меня нельзя называть. Держи, не расплескай.
С этими словами она пнула по звезде, но уже носком своего мотоциклетного сапожка. Звезда взвизгнула, и, намертво зажав себя между ног обеими руками, опрокинулась на спину.
— Вот видишь, Полина, — тоном учителя физкультуры, пояснила байкерша: — когда по буферам не больно, надо бить туда, куда ты сама знаешь, только целиться получше. Точно получилось?
— Точно! Ой, как точно! — стонала на полу горе-актриса. Ее подруга по сериалу нелепо растопырила ногти, собираясь видимо кого-то поцарапать, и ее в ее белом платье, которое сделало бы счастливой любую Тургеневскую барышню, обозначились, и колыхнулись две немаленькие округлости, которые Анжела и "расстреляла" , как на тренировке двумя ударами кулаков.
*****
— Ой, как точно! — словно эхо повторила бедняжка, садясь на корточки, так что под подолом платья блеснула полоска трусиков, и баюкая ушибленные молочные железы обеими руками.
— Мне тоже больно будет по буферам! — поспешно забормотала дочка влиятельного политика, генетическим чутьем видимо почувствовав, что с превосходящими силами противника лучше договориться: — очень больно будет! Ты мне лучше сразу легонечко по письке…
— По письке? — усмехнулась Анжела: — ты что, самая маленькая у нас? Ну давай, подставляй письку…
Дочка политика жалко улыбнулась в ответ, и обеими руками задрала подол, расставив ноги. Анжела галантно кивнула Полине, уступая очередь, и Полина не заставила себя просить дважды, ударила носком туфли, и сразу почувствовала, что попала. Сказала негромко, словно уточняя ответ ученицы:
— По пизде…
— По пизде, да… — дочка политика сгибалась медленно, с усилием, она почему-то старалась не отпустить задранный подол, а с ресниц ее градом катились слезы: — да, прямо по пизде… Это даже больнее, чем… ой, зря я попросила… надо было по буферам…
— Да пожалуйста! — захохотала Анжела. Теперь она ударила коленом дважды, снизу вверх, и вот после этих ударов "буфера" блатной дочки уже не могли удержаться в пределах платья, лямочки его порвались, и теперь уже стоящая на четвереньках полуголая девица отчаянно завыла:
— Это нечестно! Мы договаривались один раз… Это так нечестно… Это так больно…
Но Полина уже смотрела на четвертую, еще стоящую на ногах девушку в белом платье. Та спокойно могла бы убежать за время предшествующей экзекуции. Но почему-то неподвижно сидела в кресле, скрестив ноги, и не выпуская из стиснутых пальцев бокал с "шампанским" лимонадом.
— Ты говорила, что я с Робертом переспала? — спросила ее Полина. И, не дожидаясь ответа кивнула головой: — я сама слышала, как ты говорила.
— Не трогай меня… — трясущимися губами прошептала востроносая актриса: — я не могу идти… Я сейчас обоссусь если вы ко мне подойдете… Я не знала, что ты лезби…
— Вот дура, господи… — вздохнула Полина, и дружески подхватив под локоть, вытащила дрожащую жертву из кресла.
— Не надо по титькам, — умоляюще шептала та, — не надо по письке… я не вытерплю… Я сразу обоссусь.
— Анжела, — не обращая внимания на ее слова позвала Полина: — ты плохого не думай, я не зверь. Я куда нельзя не бью, если не промажу. Я вот чего в прошлый раз хотела…
— О-о! — взвыла востроносая актриса и схватилась за свое белое платье, которое ударом кулака оказалось сначала вмято ей в низ живота, чуть повыше места прикрытого трусиками, а потом, секунду спустя, начало становиться горячим и мокрым…
— Вот это, хороший удар, — одобрила Анжела, — не смотри только, девочка описалась, девочке стыдно. Ты сама-то не хочешь?
— Времени нет! — Полина раскраснелась в азарте драки, но когда она поглядела в сторону съемочной группы, у нее и вовсе перехватило дыхание. Все было знакомо — Роберт, хладнокровно наблюдая происходящее, отдавал приказания Рите. А та снимала! Снимала всю расправу над несчастными актрисами. Видимо у режиссера мелькнула по этому поводу творческая идея.
Не обращая внимание на тихое журчание и стоны расползшихся по площадке избитых и униженных актерок, Полина с Анжелой пошли туда, откуда светили прожектора.
— Привет, Роберт, — сказала Полина озорным девичьим голоском: — мы пришли теперь поболтать с тобой и с Ритой.
— Ты что себе позволяешь? — заорала было Рита, но тут же замолкла. Занятые камерой руки сковывали ее движения, и поэтому Анжела с легкостью взяла ее за соски, да еще и потянула в разные стороны. Рита только стиснула зубы, и нечего не сказала.
— Я сейчас врежу тебе по яйцам, Роберт, — сказала Полина, удивляясь, как легко стало говорить самые разные слова: — десять минут назад я на твоих глазах ушиблась пиздой об стол, а ты меня даже не пожалел… Мне было очень больно и очень обидно… Понимаешь, чего мне хочется?
Известный рекламный режиссер поднялся из своего понтового шезлонга с дурацкой надписью director на спинке. Внимательно посмотрел на Полину. Понимающе кивнул, расстегнул брючный ремень, расстегнул молнию на ширинке, и после всего этого, скрестив руки на груди, расставил ноги.
— Давай, врежь. Только подожди, пусть твоя подружка отпустит Ритины грудки. А ты Рита, не морщись, тут всем сегодня больно. Ты возьми картину крупным планом, сначала лица, потом, как все происходит, а потом всю площадку. Я думаю, что слоган у ролика будет даже получше "Мы готовы терпеть убытки ради удовольствия клиента". И давайте быстрее, нам надо дублей пять за оставшееся время…
Полина слушала его как в тумане, и смотрела туда, где из расстегнутых брюк Роберта, сквозь его плавки появлялось и увеличивалось то, что ей хотелось схватить, помять, прижать к себе, чтобы почувствовать. Казалось, что весь недюжинный талант режиссера рекламных роликов прямо на ее глазах поднялся, напрягся, и уставился прямо в сторону Полины сквозь шелковистую ткань модных мужских трусов.
— Бей его, давай! — прошептала над ее ухом Анжела. — Он сейчас в брюках, ударь так, и потом пусть снимет, а ты добавь пока в трусах будет. Это сейчас удобно, ничего не мешает. Видишь, как встает у него? Потом снять трусы, если он еще стоять сможет…
Полина, втянула воздух, сквозь сжатые зубы, и сделала шаг вперед. Потом еще один. Еще.
— Прости, Анжела, — пробормотала она, и приблизив губы к уху Роберта прошептала горячо: — я ужасно хочу тебе врезать по шарам, я ужасно хочу ссать, но больше всего этого я хочу, чтобы ты меня трахнул… Пожалуйста… Я так ударилась киской об угол стола… Так ебанулась пиздой… И до сих пор не кончила…
— Ах ты, сучка ебаная, подружка моя… — с легкой досадой прошептала за ее спиной Анжела. Посмотрела на то, как Роберт сгреб Полину в объятия, как задрал на ней подол платья, и стянул с ног насквозь уже промокшие от возбуждения трусики. Потом Анжела озорно покосилась на застывшую в ступоре Риту, и, подойдя к ней внезапным и резким движением сунула растопыренную пятерню между ног обалделой рыжей девушки.
— Ты не отвлекайся, ты снимай… — сказала Анжела, запихивая другую руку в свои собственные трусы, и начиная обеими примерно одинаковые, довольно интенсивные движения: — тебе будет тяжело, но ты пожалуйста работай, снимай, блядь, потому что когда этот ваш гениальный режиссер и твой дружок, вместо того, чтобы получить ногой по яйцам, оттрахает мою подругу в свое удовольствие, он обязательно придумает слоган подходящий к рекламному ролику про то, как восемь девушек ни за что ни про что схлопотали сегодня по буферам и по пизде!