Сев на постель, Кристина натянула на свои гладкие ножки старые нейлоновые чулки, хранившиеся в том же чемодане. Несколько затяжек и стрелок их нисколько не портили — наоборот, они свидетельствовали о перенесённых ей страданиях и напоминали о том, до чего ничтожным и жалким существом она была в глазах своих похитителей. Погладив обтянутые нейлоном бёдра, она почувствовала, что теряет голову от возбуждения. Надо было поторапливаться — её жестокие хозяева должны были вернуться с минуты на минуту.
Следующим из чемодана появился на свет тюбик анальной смазки. Выдавив на ладонь немного прозрачного геля, Кристина легла на спину, согнула ноги в коленях, прижала их к груди и как следует смазала свою гладкую, без единого волоска, попку. О, как один из мучителей любил насиловать её там! Чтобы разработать попку получше и чтобы не так страдать от домогательств насильника, Кристина послушно направилась на кухню.
Там, в кастрюльке с горячей водой, уже лежала анальная пробка. Вытерев её полотенцем, Кристина нанесла на пробку остатки смазки, после чего вернулась в комнату, снова легла на постель, поджала ноги к груди и начала медленно вводить тёплую пробку в тщательно смазанный анус. Кусая губы в наполовину притворных, наполовину искренних мучениях, она чувствовала себя грязной извращенкой, и от этой мысли ей было стыдно и сладко одновременно.
Почувствовав, как самая толстая часть затычки оказалась внутри, она позволила ей скользнуть до упора, после чего сомкнула ноги и опустила их на пол. Чувство заполненности внутри было немного неприятным, но ровно настолько, чтобы не мешать нарастающему удовольствию.
Она встала и немного походила по комнате, наслаждаясь ощущениями. Тяжесть затычки в попе, суровая кожа ошейника у подбородка, прохлада нейлона на голых ногах — всё это окончательно превращало Кристину из серой мышки, которую знали друзья и коллеги, в развратную похотливую шлюшку, существующую только для членов своих хозяев. Вернувшись к кровати, она вынула из чемодана остальные необходимые предметы и, опустившись на ковёр, принялась завершать свои приготовления. Через несколько минут её левая нога оказалась согнута в колене и крепкой верёвкой притянута лодыжкой к бедру. Как следует затянув узел, Кристина точно также связала и правую ногу.
Вслед за этим она поместила во влагалище свой самый лучший вибратор — он мог включаться в случайном режиме на случайные промежутки времени и на заранее купленных батарейках мог протянуть до шести часов. Он скользнул в неё как по маслу — она текла так, что на ковре легко могла образоваться лужа. Задыхаясь от возбуждения, Кристина быстро обвязала себя ещё одним куском верёвки так, чтобы вибратор не выскользнул — обмотав вокруг пояса и несколько раз пропустив между ног. Последними оставались наручники.
Защёлкнув один браслет на левой руке и заведя руки за спину, Кристина несколько мгновений посидела неподвижно, чувствуя, как вдавливаются в неё анальная пробка и вибратор. Всего несколько металлических щелчков отделяли её от окончательной беспомощности. Этот момент всегда пугал и волновал её, и именно он был одним из самых сильных ощущений каждой игры. Она медлила, всем своим существом наслаждаясь этим зыбким мгновением, последним мгновением её свободы на несколько ближайших часов — и, внезапно заслышав в коридоре воображаемые шаги своих мучителей, быстро защёлкнула на себе второй браслет.
Всё. Теперь она была действительно беспомощна. Скованными за спиной руками она не могла развязать себе ноги, и уж тем более не могла снять наручники. Ключ к наручникам и свободе находился сейчас на краю кухонного стола, замороженный в куске льда. Оставалось лишь покорно ждать, когда лёд растает, после чего по-лягушечьи отползти на кухню и, кое-как поднявшись на колени, губами снять ключ со столешницы. До этого, впрочем, оставалось ещё как минимум два часа. Два часа беспомощности и сладкой пытки.
Сидя так с закрытыми глазами, она чувствовала на себе похотливые взгляды собравшихся вокруг мужчин. Чувствовала, как они жадно разглядывают её связанное тело, её аппетитно выпяченную грудь с торчащими сосками, её гладкие ноги в чулочках, безжалостно стянутые верёвкой. Кто-то приказал ей опустить голову — ведь рабыне запрещается поднимать глаза от пола. Она попыталась выполнить приказ, но высокий ошейник не дал ей этого сделать. В отчаяньи она ворочала шеей так и эдак, но опустить подбородок было невозможно, и, глядя вниз, она видела лишь кончики собственных сосков. За такое непослушание её ждало наказание — и тут же кто-то из мужчин, грубо хохоча, толкнул её ногой в спину.