Она повалилась на ковёр, расплющившись о него грудями. Она была так беззащитна, так доступна сзади, с широко раздвинутыми и связанными по-лягушачьи ногами. Кто-то грубо сунул палец в её нежную попку, одновременно погрузив несколько пальцев во влагалище. Они смеялись над ней, обсуждая её тело, комментируя его достоинства и недостатки, грубо щупая её за ягодицы, рассказывали друг другу о том, до чего жалкая и грязная потаскуха лежит перед ними — а Кристина лишь могла лежать лицом вниз, сгорая от стыда и сходя с ума от сильнейшего возбуждения. Умоляя мучителей пощадить её, она знала, что всё это бесполезно, и что с минуты на минуту они начнут пользоваться своей пленницей безо всякой пощады.
Наконец вибратор включился, и она всем телом вздрогнула от лавины ощущений. Серая мышка Кристина исчезла окончательно. На полу лежала грязная потаскуха, которую жестоко насиловал похитивший её мужчина, под смех стоящих рядом и ждущих своей очереди, и которая лишь стонала под ним от наслаждения, извиваясь всем телом. Не проработав и пары минут, вибратор вдруг выключился, и потаскуха застонала от досады, вызвав тем самым всеобщий смех. Нет уж, как бы говорил этот смех, ты существуешь только для нашего наслаждения, а уж если ты настолько тупая, что не можешь кончить сама, то так тебе и надо. Кристина корчилась в своих путах, не в силах освободиться, не в силах приблизить оргазм — но зная, что её мучители только начали с ней забавляться, и что всё ещё впереди.
По прошествии часа она, как это всегда бывало в таких случаях, уже жалела о собственной затее. Ноги затекли, запястья побаливали от наручников, волосы растрепались, и вся она была мокрая от пота. Но вскоре вибратор включился снова, и через несколько секунд она затряслась в новом оргазме — она уже сбилась со счёта, в каком именно.
Сейчас она лежала на спине и выла как кошка, катаясь из стороны в сторону. Её лоснящиеся от пота груди мотались из стороны в сторону, пальчики на ногах сжимались и разжимались под тонким нейлоном. Ради этого стоило терпеть и подогревать возбуждение целое утро. Ради этого стоило жить все эти скучные, серые недели. Но вот оргазм прекратился, и она замерла, обессилев. Тяжело дыша, она снова и снова представляла себе своих насильников, как они ходят мимо неё, насытившиеся, даже не замечая её, и была счастлива — так счастлива, как только может быть счастлива грязная потаскуха.
И в этот самый момент в коридоре послышался щелчок открываемого замка — настоящий, не воображаемый. Вслед за этим скрипнула открывающаяся дверь.
В мгновение ока вернувшись с небес на землю, Кристина похолодела от ужаса. В коридоре её квартиры действительно кто-то был — прямо сейчас! Она судорожно перекатилась на бок и начала подниматься на колени, пытаясь сообразить, как же ей добраться до ключа от наручников — и вдруг вспомнила, что вчера вечером, уже перед сном, ей позвонила хозяйка квартиры и предупредила, что завтра около полудня зайдёт сюда, чтобы забрать деньги. Сонно согласившись, Кристина положила трубку и наутро уже совсем ничего не помнила — кроме того, что сегодня был долгожданный день "игры". Как же она могла так сглупить?! И что же теперь делать? Она наконец-то поднялась на колени, ещё не зная, зачем — и в ту же секунду в дверном проёме показалась хозяйка, с удивлением глядя на неё.
Ирине Александровне было сорок два года, и для своего возраста она выглядела очень даже неплохо — стройная фигура, гладкая кожа. Кристина почти ничего не знала про неё — только то, что она живёт одна, в другой своей квартире, без мужа и детей. Красная как рак, девушка сидела на полу и не смела поднять на хозяйку глаз — если бы она даже и хотела притвориться, что её связали злоумышленники, раскрытый чемодан посреди кровати с целым набором садомазо-принадлежностей выдавал её с головой.
— Ничего себе! — сказала наконец Ирина Александровна.
Кристина молчала, парализованная жгучим стыдом. Так стыдно ей не было ещё никогда в жизни.
— Ну ничего себе, — повторила Ирина Александровна, и сейчас было слышно, что она усмехается. — Кто бы мог подумать! А с виду такая скромница!
— Я забыла, что вы придёте, — выдавила Кристина, чуть не плача от унижения — настоящего, не выдуманного.
— Да я уж вижу, — снова усмехнулась Ирина Александровна и, подойдя к Кристине, села перед ней на корточки. — И давно ты этим увлекаешься?
— Давно… — прошептала Кристина.
— Сколько?
— Не знаю… лет семь, наверно…
— А такая скромница с виду. Ай-яй-яй. Парень-то у тебя есть?
— Нет, — всхлипнула Кристина. В следующую секунду слёзы полились потоком, и она зарыдала. — Пожалуйста, не надо никому рассказывать, Ирина Александровна! Мне так стыдно!
— Ну ещё бы, — кивнула Ирина Александровна. Если бы Кристина сейчас не плакала, то её бы наверняка озадачил странный взгляд женщины, скользивший сейчас по её голой груди и выбритой промежности, в глубину которой уходила влажная от соков верёвка. — Конечно, стыдно. Такая скромница, и такое вытворяет. И что бы только сказали мама с папой? А уж что сказали бы подружки и коллеги на работе! Ой, ой, ой!