Возвращался поздно вечером от друзей. Темень, дождь моросит. Осень:
Впереди виднеется приглушенный свет: на тротуаре выстроили арбузный базар, там горит тусклая лампочка. А возле базара стоит какая-то иномарка.
Проходя мимо, я услышал, как шофер иномарки и его пассажир кроют матом продавца арбузов: такой-сякой, понаехали сюда всякие "черножопые" , устанавливают свои порядки, езжай там к себе в Грузию и командуй, и тому подобное.
Я остановился. Немедленно вступился за несчастного парня, который торгует арбузами.
— Какое вы имеете право, — спрашиваю шофера и его друга, — оскорблять этого человека? Он очень честный парень. — И пошел врать: — Я здесь живу, и мы уже несколько раз покупали у него арбузы. Он нас ни разу не обсчитал, не обвесил. Кроме того, какое имеет значение, кто он по национальности?
Они меня послали, стали угрожать меня изуродовать, если я не пойду своей дорогой, но я не испугался.
— Если бы не грузины, то мы бы тут никаких фруктов вообще бы не видели! У нас арбузы не растут! У нас дыни не растут! Ананасы, груши! . .
— Растут! Растут! — кричат. — В Астрахани растут!
— Так я же из Астрахани: — робко говорит продавец.
— Он же из Астрахани! — загремел я. — Из Астрахани он! Он привез арбузы из Астрахани!
В общем, иномарка уехала.
— Подлецы, — сказал я, переводя дух. — Не обращай внимания, работай.
Парень стал меня благодарить, но я отмел всякие благодарности и пошел своей дорогой. Как вдруг слышу — он мне кричит вслед:
— Дядя! Мужчина, вернитесь на минутку!
А парень, скажу я вам, красавец — писанный. И над верхней губой густые черные усы.
Я вернулся, раз меня зовут. И он стал мне в знак благодарности совать бесплатно арбуз.
Я не отказался, поблагодарил, но и заговорил по душам: как он тут собирается ночевать, когда дождь льет? Он мне объяснил, что время столь позднее, что покупателей уже нет, хозяин арбузного базара дал ему большой брезент, он сейчас натянет на арбузную сетку брезент и переночует. Я ему помог натянуть брезент, потом мы забрались внутрь.
Дождь шумит по брезенту, темно, мы приютились на небольшом ящике рядом с весами. Сидим на одном ящике, бок в бок. У меня стоит. У него, кажется, тоже. Добрые чувства охватили меня. Я обнял парня за плечи:
— Так сидеть теплее, правда?
Он прижался:
— Правда, — говорит, — так хорошо сидеть в обнимку.
И обнял меня за талию, прижался еще крепче.
— Меня мой дядя так любит обнимать. Он мне перед отъездом говорил: "Арик, куда ты поедешь из дома? Как ты там будешь без меня? Меня зовут Арчил — он меня зовет Арик". Но я поехал:
— Какие у тебя усы, — говорю, — густые.
— Да, — отвечает, — усы густые. У меня везде волос много. Между ног тоже растут очень густо. Это потому, что я грузин.
— Неужели и между ног тоже? Больше, чем над губой?
— О, гораздо больше!
А дождь по брезенту шумит, темно, слабый свет пробивается в щели:
— Вот смотри. Если не веришь! . .
Встает и одним движением снимает шаровары. И мне прямо в лицо ударяет его вставший член. "Боже мой, думаю, он же меня совращает!" Арик ласково тычет мне в лицо своим членом, полез яйцами по губам, по носу: Надавил на глаза: Я обнял его за волосатые ноги, мягкие ягодицы и прижал к себе. Большая волна любви накатила на меня. Обнял Арика за огромные, мясистые и волосатые ягодицы, прижал к своему лицу его член и яйца сильнее, и не выдержал: высунул язык и начал полизывать яйца и член:
— Дядя мне так же делает, только еще больше, — шепчет Арик.
— Как же больше? Неужели еще больше? А что он делает?
— Больше! Больше!
— Что же?
— Он: Он в рот берет и вот так делает: