И было утро, и в вулканических сполохах целомудренного восхода родился омытый щедрыми росами новый день.
Никто из нас этого не увидел. Проснулся я радостным и окрыленным часу в десятом. Рыжий зайчик безмятежно посапывал на моей груди, рука так и покоилась на его плечике. Богдана не было. В воздухе стоял крепкий дух мужеского пота и спермы. Осторожно выбравшись из нашего траходрома, я склонился над усыпанной веснушками белоснежной попочкой. Развороченное очко паренька сочилось спермой, которая расплылась на простыни целой лужицей. Да уж, досталось ему накануне. Интересно, это ж сколько раз кончал в него наш неистощимый старшОй? Укрыв паренька одеялом, я натянул шорты и прихватив мыльно-рыльные принадлежности, бодро отправился к умывальнику.
База была безлюдна. Умывания показалось маловато, и я отправился к бассейну. Оглядевшись, быстро оголился и нырнул. Остывшая за ночь вода, обожгла кожу ледяными иглами и я рьяно заработал руками, нарезая круги вдоль бортов, пока не затих на десятом. Выскочив на берег, быстро растерся до покраснения и обвязав бедра мокрым полотенцем, вернулся в домик. Рыжик продолжал дрыхнуть. Одевшись, развесил на просушку полотенце и понес в кухню свой зверский аппетит. Поставил на плиту чайник. Нарыл в холодильнике яйца с ветчиной и принялся стряпать яичницу. Когда она и чай были готовы, появились помятая Анюта и дружок Вити, оставленные, как оказалось для приготовления на всех ужина. Остальные ушли в горы. Анюта справилась о нашем самочувствии. Богдан сообщил всем, что рыжик вечером, гуляя у ручья, поскользнулся на кругляше, упал и сильно повредил копчик. Меня же старшой оставил типа присмотреть за "болезным" и при необходимости вызвать на базу медицинскую помощь.
Обрадовавшись про себя изобретательности Боди, я уверенно подтвердил его легенду и собрав завтрак на поднос, отправился в колыбу. Малыш продолжал мирно посапывать в постели. Склонившись, легко потрепал его за плечо — ни гу-гу. Румяное личико, прижавшись щекой к подушке, выглядело совсем еще ребячьим. Сочные припухшие темно-розовые губы были приоткрыты, и я едва сдержался от того, чтоб присунуть им свой упругий леденец. Завтрак остывал. Я прилег к пареньку, нежно обнял его и впился в их мягкую влажность крепким поцелуем. Изумрудные глазки распахнулись, Витек отстранился, засиял белоснежной улыбкой и принялся осыпать мое лицо быстрыми поцелуями.
— "А почему ты уже одет: и куда пропал Богдан?" — сонно потянувшись и удивленно озираясь, сипло и тихо спросил он.
Я вкратце известил его о последних новостях.
— "Ура! — по-детски засиял он — значит мы весь день будем вместе!"
Усевшись, он попытался встать, но тут же свалился обратно. Лицо исказила гримаса острой боли.
— "Оо-й, как болит! Я словно изломан весь: Кирюшка, но: мне надо: в туалет" — пролепетал, смущенно заливаясь красным.
Обняв, я погладил его ласково по щеке и успокоил, что все устрою. Подняв на ноги, завернул в чистую простыню, взял на руки и отнес в кусты, не желая светиться с ним по всей базе. Малыш отдал мне свое "одеяние" , присел и стал тужиться, низко опустив рыжую головку. Из стручка его хлынула упругая струя, а из попки ничего, кроме белесых сгустков не появилось. Поморщившись, он промокнул все салфетками, которые мы прихватили на выходе. Поднял его, вновь укутал, и отнес обратно. Вернувшись, принес из кухни теплой воды и заперев дверь, помог обмыться. Затем еще смазал кремом воспаленное очко и сполоснул руки. Наконец мы засели за безнадежно остывший завтрак. Проглотив его кое-как, я наполнил стопки коньяком. Выпили, закусили поцелуем. Открыл окно для проветривания колыбы, раздевшись легли и укрылись одеялом.
Подремав немного, рыжик стал вертеться, забрался на меня и принялся за свое любимое дело — гладить, лизать и целовать мои лохматые телеса. Я плавал в волнах неги, предоставив ему полную свободу. Не прошло и четверти часа, как все старания сосредоточились на обожаемом им органе. Спокойно и трепетно он ласкал его как только мог, пуская в ход пальчики и губки, язычок и зубки. Он вбирал его наполовину, сосал и заглатывал, качал и оттягивал яйца. Почувствовав железное напряжение ствола, от задвигал головой, мощно сося и когда я содрогнулся в конвульсиях оргазма, вобрал до самого корня, зарывшись лицом в лобковые джунгли. Дождавшись конца извержения, Витек принялся тщательно очищать его, успокоился наконец, уложил голову мне на живот и затих, так и не выпуская сладкий и мягкий кончик изо рта.
Из дремы нас вывел деликатный стук в дверь. Сорвался, быстро привел все в порядок и открыл. На пороге с тарелкой, заполненной бутербродами и большим чайником в руке, стоял юный русак. Робея и заглядывая за мое плечо он тихо произнес:
— Я тут это: короче, Аня: мы вам тут бутеров настрогали для перекуса: Как он?
Я отклонился, открывая вид на спящего рыжика.