Как-то раз вечером в пятницу, Лёнька сидел во дворе своего одноклассника, окружённом четырьмя убогими хрущобами и маялся от безделья. Хотелось выпить пива, курнуть травки или что-то такое в этом роде и, к тому же, нужен был какой-то план на выходные. У Лёньки даже была "хата" — родители уехали на дачу, а сестра в дом отдыха — не было только ни денег, ни идей, ни, на худой конец, с кем пообщаться. Уехали на дачу не только родители, но и многочисленные друзья и потому перспектив не было вовсе. К тому же на дворе стояла самая что ни на есть осенняя погода и было прохладно и сыро.
В этот двор к своему однокласснику Лёньку завела бесперспективность — идти было всё равно куда, вот он и забрёл куда глаза глядят. А глядели они именно сюда. Здесь, на хромой скамейке он и уселся, глазея на прохожих — так как двор проходной — и покуривая дешёвые сигареты.
Он учился в последнем классе школы, уже готовился в армию и зачем-то отращивал длинные волосы на манер рок-музыканта. Было уже понятно, что через полгодика всю эту роскошь, "курчавую крутизну", всё равно забреет армейский цирюльник, но Лёнька упрямо растил и растил гриву. Некоторые знакомые утверждали, что так он становится похожим на девочку. Да и незнакомые люди на улице тоже иногда путали его пол, а один мужичок даже хлопнул его по попке, проходя мимо. Нельзя сказать, чтобы Лёньке это нравилось, хотя и возникало порой где-то внизу живота сладкое чувство, словно бы он играет в какую-то интересную игру, самое интересное в которой впереди и скрыто какой-то завесой. Но в основном всё же он гнал от себя эти чувства и мысли, в глубине души чувствуя, что так можно и доиграться. Хоть и не знал до чего.
Здесь, в этом проходном дворе, часто ходила Катя Аксакова — тоже одноклассница — и был шанс встретить её и поболтать. Мог пройти Марат, вечно пинающий свой футбольный мяч, и тогда можно было бы пойти посмотреть на футбол, но только время шло и никто из знакомых не появлялся. Зато незнакомых людей всё несло через этот двор, словно поток воды в ручье. И кого здесь только не было — в основном, правда, шли старухи и пьяненькие мужички. Один такой мужичок, дав сильного крена по причине подпития, остановился, видимо, чтобы привести себя в чувство на Лёнькиной скамье.
Это был явно подвыпивший интеллигент. Он был достаточно прилично одет — в дублёнку, велюровый костюм и мягкую шляпу — носил очки, в дорогой оправе. Он был, как Лёнька заметил, очень похож на президента СССР Горбачёва.
— Причалить можно? — спросил он, кося на Лёньку мутноватым, весёлым глазом.
— Нет проблем, садитесь, лавка общая — отвечал тот, доставая из пачки последнюю сигарету.
— Вот это разговор, — обрадовался мужчина и, показав на сигарету, спросил: — а мне такой соски не найдётся?
— Последняя, — лакончино ответил Лёнька.
— А-а, — разочаровано протянул мужчина и вдруг представился: — Меня Сергеем Петровичем зовут, а тебя как?
— А меня Леонидом, — неохотно ответил Лёня.
— Студент?
— Не-а, школьник. Последний класс.
— Э-э, так и "за растление" припишут, — Сергей Петрович странно тихонько засмеялся. — Боюсь я вашего брата, понимаешь…
Лёнька глянул с непониманием: — А чего нас бояться? Это ментов надо боятся…
— Ну да, конечно, конечно… — Сергей Петрович слегка растегнул ворот дублёнки, слегка показав крепкую загорелую, волосатую грудь, торчащую из-под растёпанной слегка рубашки.
— Это я, понимаешь, шучу так. А почему такой парнишка красивый, в такую погоду один сидит в сквере и даже без сигарет?