И вот оно, то, чего он ждал все это время, то, что рисовала ему его фантазия, чем он упивался и не мог насладится, все перед ним и в его руках, и ничто ему не помешает. Даже сама Селения не будет против. А если и будет: она все равно уже в его власти.
— Артур: умоляю: — выдавливает из себя принцесса с каждым разом прилагая большие усилия, — прекрати.
— Ну уж нет, — шепчет ей в ушко Артур. — Ты ведь говорила, что тут шуметь нельзя, — с этими словами он сдавливает нагрудник принцессы, который хоть и твердый, но не настолько, что бы не промяться под таким давлением. Еще никто ни разу не сжимал ее грудь, пусть даже и через плотную преграду. Как же это смущающе, стыдно и: возбуждающе. Настолько, что девушка тут же пытается сдержать стон, но вместо этого получается еле слышный писк. — Так почему же ты так шумишь?
Это было форменное издевательство. Такое же наглое, насколько приятное и сладкое. Теперь Селения полностью смирилась со своей судьбой и решила отдаться в ее теплые руки в лице Артура. Ведь не только ему последние пятьсот лет снились смущающие сны, не только его посещали постыдные мысли и не только он не мог утерпеть перед столько приятным занятием.
Между тем рука Артура уже переместилась у узелку на корсете Селении, тому самому, который ему уже доводилось однажды распускать. Только если в прошлый раз он получил шлепок по рукам и порцию негодования, в этот раз не встретил ни капли возмущения. Ловкие пальцы в два мига справились с узелком и веревочка, медленно и мучительно начала вытягиваться из корсета. И с каждым сантиметром девушка осознавала падение своего бастиона, то, что она отдается Артуру почти без всякого сопротивления, что вся ее гордость исчезает, уступая место покорности. И все это заводит девушку еще больше, как бы не было стыдно это осознавать.
И вот конец веревочки вылез из последнего отверстия, из-за чего бастион пал, то есть распалась передняя часть корсета Селении, оголяя слегка выпирающую округлую грудь девушки, каждая из которых была похожа ни небольшой апельсинчик. Слегка прохладная, с твердыми горошинами сосков: Артур даже пожалел, что девушка сейчас стоит к нему спиной, и он не может в полной мере насладится ими, полюбоваться этими прекрасными дольками, впиться зубами и губами в розовые сосочки и ублажать любимую до того, пока она не будет удовлетворена. Но тем не менее, ему ничего не мешает насладится ее хотя бы своими руками, наконец прикоснуться к этой чудесной, мягкой, упругой груди, быть первым, кто покорил эту вершину: и пока эти мысли одолевали изголодавшегося мальчика, руки уже делали свое дело, сразу обе, по одной на каждую.
Бедной Селении пришлось приложить абсолютно все свои усилия, чтобы не сорваться на крик от такого напора. Руки Артура, такие ловкие, нежные, и в то же время сильные, уверенными движениями сжимающие, переминающие эти девственные холмики, которые раньше трогала только она. Но ее прикосновения не идут ни в какое сравнение с прикосновениями принца. Не успевала она привыкнуть к тому, что эти ловкие пальцы поочередно сжимают каждую из ее сисичек, как тут же ее груди начинают переминаться волнообразными движениями пальцев, затем каждый ее сосочек, затвердевший и очень чувствительный, сжимается двумя пальцами, начинает легонько прокручиваться, и оттягиваться.
И еще десятки манипуляций, каждая из которых все больше подстегивала Селению разойтись до крика, безудержного стона и мольбы о том, что бы принц уже наконец закончил эти муки и взял ее, раз уж у нее нет никакого выбора. Да, девушка уже совсем разомлела. Это была даже не половина того, что может сделать с ней Артур, но и этого достаточно для девственного тела, что бы зажечь пожар страсти и свести молодую принцессу с ума.
— У тебя такие чудесные груди, — шепчет прямо в ушко Селении Артур, не прекращая играться с предметом его обсуждения, — они мне так нравятся: как и ты.
От таких слов девушка млела все больше и больше, выгибаясь и пытаясь потереться попкой о выпирающий бугор в правой штанине Артура. В ее голове уже не осталось ни одной мысли, кроме как отдаться любимому прямо здесь, прямо сейчас, лишь бы он прекратил мучить ее. Ведь ей самой так хочется этого прекрасного действия над ней. По своей природе лидер, Селения мечтала, чтобы Артур овладел ей и использовал, как свою вещь для утех, как свою собственность, как: додумать девушка не успевает. Ее разум пронзает хрустальная стрела наслаждения, от чего в глазах мутнеет, дыхание перехватывает, а ноги прекращают тебя слушаться и становятся ватными. А ведь Артур всего на всего просунул одну из своих рук под плотно прилегающие штанишки принцессы в направлении ее истекающей киски. Он даже не дотронулся до нее, доведя свою теплую руку только до лобка, на котором одинокой, нежной и не очень густой порослью росли коротенькие рыжие волосики.