Мой сослуживец, заядлый рыбак и турист, предложил провести отпуск в Карелии, стране тысячи озер. Поначалу компания подбиралась очень большая, но чем ближе подходил срок реализации задуманного, тем быстрее она таяла. У каждого находились мешающие форс-мажорные обстоятельства, и к середине июля, перед самым отъездом, наш дружный коллектив насчитывал лишь четверых человек: меня, моего сослуживца, его жену и их тринадцатилетнюю дочь.
Мы доехали на поезде до одного из Карельских озер, на двух байдарках спустились по протокам и через несколько дней оказались в изумительном живописном и совершенно безлюдном уголке, который поразил нас настолько, что мы решили оборудовать лагерь и постоять здесь недельку, чтобы наловить и навялить рыбы, насушить грибов и набрать ягод.
Место было чудесное, продуваемое, без комаров, с песчаным пляжиком и сосновым берегом. С утра до вечера мы с приятелем ловили и вялили рыбу, а дамы собирали ягоды и сушили грибы. Я еще не рассказал про моих спутников и про себя. Мне двадцать пять лет, я хорошо сложенный спортивный мужчина. Мой сослуживец — подтянутый и крепкий мужичок сорока лет. Его супруга — полнеющая шатенка, лет на пять моложе своего мужа, а их дочь, Светлана, как я уже говорил, тринадцатилетняя длинноногая девица с округляющейся грудкой и развитыми бедрами, длинными светлыми волосами и очень милым личиком, украшенном парой серо-зеленых глаз. С первого дня она поглядывала на меня с интересом, умело скрывая этот интерес от родителей.
Я тоже с любопытством наблюдал за этой девочкой, потому как с детства питаю слабость к девчонкам с такой конституцией. Для купания она надевала раздельный купальничек, который лишь символично скрывал ее формирующиеся достоинства, а после купания она просто отходила шагов на десять, поворачивалась к нам спиной, снимала и отжимала лифчик, потом трусики, надевала все это снова и возвращалась к нам. Я искоса следил за этим процессом, стараясь не показать ее родителям своего интереса. Но они все еще считали свою девочку ребенком, похоже, пару лет назад она купалась вообще голышом.
Приятеля моего привлекла невысокая лысая сопочка на противоположном берегу озера.
— Там наверняка тьма морошки, — говорил он. — Надо сделать туда экскурсию. Завтра.
В лагере мы по очереди готовили еду и мыли посуду, завтра предстояло дежурить мне, поэтому я предложил им плыть на тот берег втроем, а сам, дескать, я останусь тут по хозяйству и сторожить лагерь. Наутро Светке занеможелось, она даже не вышла к завтраку из палатки.
— Перегрелась на солнце девка, — сказал мой приятель. — Пусть остается, заодно присмотришь за ней.
Я кивнул и пожелал супругам счастливого пути. Они сели в байдарку и через полчаса превратились в черную точку на другой стороне широкого озера. Я, сидя на бревне возле костра, оттирал котелок от вчерашней пригоревшей каши. Светка вылезла из палатки. На ней была широкая отцовская рубаха, расстегнутая и завязанная на животе узлом чуть выше пупочка, а холмики зреющих грудей были открыты почти до сосков. С ее бедер вместо юбки свисал материн палантин, тоже завязанный узлом, но сбоку, эротично оголяя правую ножку.
— Чего ты встала? — удивился я. — Лежи, выздоравливай.
— Мне уже лучше. Если честно, я вообще не больна. Просто мне не хотелось плыть ни на какую экскурсию. Там наверняка полно комаров. Давайте я почищу котелок.
Она отобрала у меня котелок и стала его скрести. От ее движений полы широкой рубахи колыхались, приоткрывая то слева, то справа нежный розовый сосочек на упругой девичьей грудке. Этот вид заставил предательски оттопыриться мои плавки, а поскольку ничего кроме плавок на мне не было, я почувствовал на себе Светкин любопытный взгляд.
— А я гимнастикой занимаюсь, — неожиданно заявила она и, отложив котелок, подбежала к разлапистой сосне, у которой, на высоте метров двух с половиной, рос длинный горизонтальный сук.
Девочка ловко подпрыгнула, ухватилась за сук и сделала подъем переворотом.
— Подстрахуйте меня!
Я подошел к сосне. Она еще раз ловко перевернулась, но палантин неожиданно развязался и покинул свое место на ее бедрах. Никакого купальника на девочке, конечно, не было.
— Ой! — воскликнула она и спрыгнула прямо ко мне в объятия.
Поймав, я на мгновение прижал ее к себе, и ее животик на этот миг ощутил твердость моего полового члена. Мы оба смутились. Я поставил девочку на ноги, нагнулся и, отвернувшись, подал ей палантин.
— Надо искупаться, — сказала она, прикрывшись. — Я вся в смоле.
— Смолу водой не отмоешь, надо оттирать спиртом, — заметил я.
Света тут же побежала к палатке, достала флягу со спиртом, который мы, взрослые, обычно употребляли по вечерам, и кусок ваты из аптечки. Она оттерла пятна смолы с ладоней и живота, бросила ватку в костер и сказала:
— Все, теперь можно купаться.
Сбросив с себя все, она побежала к озеру голышом.
— Догоняйте! — крикнула девочка, обернувшись, когда уже находилась по пояс в воде, потом окунулась и поплыла.
Я прыгнул в воду и поплыл за ней кролем. Догнал я ее быстро, но тут Света вскрикнула, сморщилась и ухватилась за меня.
— Ой! Кажется, судорога.
— Держись за мои плечи и не шевелись, — сказал я.
Подставив ей спину, я поплыл с девочкой к берегу. Достав ногами дна, я взял ее на закорки и пронес до мелководья. От волнения и прохладной воды мое возбуждение прошло, и я старался сохранить это состояние.
— Как ты?
— Кажется, отпустило.
— Идти сможешь? — я поставил девочку на ноги, стараясь на нее не смотреть
— Ага, — Света сделала шаг. — Ой!
Падая, она ухватилась за мои плавки и стянула их с меня.
— Простите, — она подняла на меня свои невинные серо-зеленые глаза.
Я быстро натянул плавки, взял девочку на руки, отнес в лагерь и усадил на бревно. Потом я обтер ей спину полотенцем, опустился на колени, упер ее ногу стопой себе в живот и начал массировать икру. При этом взгляд мой непроизвольно был прикован к ее щелочке, которая вместе с ее ногой тоже подрагивала от моих движений.
Я никогда не видел половые органы у девочки-подростка и не мог насмотреться на это очарование. У девочек детсадовского возраста сей предмет является лишь дырочкой для выпускания мочи. У зрелых женщин — это ненасытное влагалище, жаждущее члена, в обрамлении налитых кровью выступающих малых половых губ и жестких курчавых волос на больших губах. Но здесь!
Гладенький лобочек с едва пробивающейся порослью мягких волосиков, узенькая складочка между пухленькими и округленными белыми губками, такими призывно манящими и невинными. Мой член снова напрягся и через плавки коснулся Светиной пятки. Я опустил ее ногу на землю.
— Как, полегчало?
— Ага.
Я поднялся с колен и стряхнул прилипшие сосновые иголки.
— Оденься, замерзнешь, — сказал я ей.
Она тоже встала, лукаво посмотрела мне в глаза и кокетливо спросила: