Но это было только первое наказание. Юля спросила меня, не жарко ли мне случайно. Я увидел, что она надевает перчатки и зовёт Аню. Они пошли на кухню, и я услышал, как открывается холодильник. Когда Юля принесла бутылку, я уже был готов кричать. Я и купаться-то могу, если вода не холоднее +25°. Олег сказал:
— Это не щекотно и не больно, парень обязан это вытерпеть.
Но со мной этот номер не прошёл. Едва Юля положила мне бутылку на шею и начала медленно катить её вниз, я стал кричать. Юля была страшно горда своей выдумкой. Чем ниже, тем невыносимей был холод. Разумеется, она скоро дошла до тех частей, которые есть только у мальчиков. Я мог только АААААААААА орать! Тогда Олег сказал очень строго:
— Юля, погоди минутку. Послушай, Боря, ты слабак, позоришь всех пацанов в мире, и тебя надо в самом деле наказать. В следующий раз мы положим бутылку не в холодильник, а в морозилку. А сейчас, Юля, я думаю, эта бутылка уже немного согрелась, принеси, пожалуйста, другую, положи ему на какое-нибудь одно место да прижми покрепче. А Боря будет считать: до скольки ты хочешь, чтобы он считал?
Юля подумала:
— До 25, но медленно.
Она принесла новую бутылку и сказала:
— Как хорошо, что я в перчатках.
Куда она мне приложила эту бутылку, и так понятно: как раз между ног, и я ещё должен был до 25 считать! Юля прижала как следует, я мог только орать, а в промежутках считать. Когда я кое-как дошёл до 17, Юля стала снова катать бутылку: живот, бока, рёбра. Наконец я прокричал 25, и пытка закончилась.
Я знал, что она ещё две вещи придумала, но какие? Юля сказала:
— Сейчас мы сделаем что-то интересненькое, откроем парикмахерскую. Смотрите, Боре уже пора стричься. Ну, на голове ещё ничего, подмышками можно в следующий раз заняться, а вот между ног у него стооооолько волос! Их надо срочно убрать.
Юля берёт ножницы и начинает медленно и тщательно стричь. Вот уж позор, когда маленькая девочка устраивает эту парикмахерскую, но это к тому же так дико щекотно, что я начинаю снова хохотать и визжать. Аня говорит:
— Я ещё никогда не слышала, чтобы в парикмахерской так громко хохотали. Хорошо, что мы одни в доме, иначе бы точно соседи сбежались.
Закончив с левой частью, Юля принялась за правую, и опять было невыносимо щекотно. Потом она собиралась стричь впереди, где у меня особенно много волос выросло. Тут Юля говорит… . .
— Смотрите, у него петушок так плотно к животу приклеился, что мешает мне стричь, Аня, отогни, пожалуйста.
Сестра с удовольствием выполнила её просьбу. Вот позорище-то! Наконец Юля говорит:
— Ну, вроде всё.
Аня смотрит внимательно:
— Смотри, вот тут ещё несколько волосков осталось и тут тоже.
Юля всё довела до конца.
Олег смеётся:
— Ого, гляньте, наш Боря помолодел!
Потом Юля спрашивает:
— Ну, что ты делаешь после парикмахерской?
Я молчу, а сестра говорит:
— Мама гонит его в ванную.
— Отлично, Олег, развяжи его, пожалуйста. А ну-ка, марш в ванную, набери воды, ляг, сделай руки назад, ноги раздвинь пошире и зови нас.
Мне пришлось послушаться. Я слышал, как брат сказал Юле:
— Такого удовольствия я уже давно не получал. Ты просто гений!
Наконец я их позвал.
— Приятный видок, — засмеялась Аня.
Когда я увидел, что Юля намыливает руки, сразу же сдвинул ноги.
Юля говорит:
— Олег, сделай, пожалуйста, Боре ноги широко-широко, чтобы мне было удобно ему там намыливать.
Вот это была пытка! Я и не знал, что намыленные руки щекочут в тысячу раз сильнее, чем простые. Юля мыла мне между ног очень тщательно, и это длилось вечность. Потом она начала смывать мыло душем. А я и не думал, что душ — такой потрясающий щекотальщик! Руки у меня были свободны, и я мог бы Юле помешать, но вместо этого махал ими и колотил об стенку. Юля спросила:
— Ну как, Боря уже у нас чистый?
Аня посмотрела внимательно и говорит:
— А смотри-ка, у него яички темнее, чем петушок. Ты можешь ему там ещё разок помыть.
Я закричал, что я уже совершенно чистый, но никто не хотел меня слушать.
Юля сказала:
— Олег, сделай, пожалуйста, ещё поудобнее. Подними Боре ноги вверх и раздвинь их пошире.
Мне пришлось пережить второй раунд мытья, щекотки и собственного крика и хохота.
Олег говорит:
— Обедать, обедать. Мы уже голодные.
Моя одежда лежала в комнате. Пришлось обмотаться полотенцем и выйти из ванной. Юля увидела меня, стала смеяться и тыкать пальцами:
— А мы всё равно у Бори кое-что видели!
За обедом все хвалили Юлю. Она сидела гордая и говорила, что к следующему разу что-нибудь такоооое изобретёт. Я уж думал, что она уйдёт домой, а я начну скорей писать эту историю. Да не тут-то было!
Юля говорит:
— Тебе задание на следующий раз. Если ты его не выполнишь, мы отправим тебя в тюрьму. Ты должен с а м с е б е придумать какое-нибудь "страшное" наказание, при котором ты будешь или жутко хохотать, или кричать, или вопить, или визжать и при котором тебе будет невероятно стыдно.
Юля ушла, а мне теперь ломать голову!