Женщины, в первую очередь это касается вас! С нашего поезда уже сняли четверых пассажиров — ребёнка и трех женщин! Я вас очень прошу — забудьте временно про свою стыдливость, мы сейчас все товарищи по несчастью. Раздевайтесь совсем, чем меньше на вас останется одежды, тем лучше! Я не развратник, я просто опытный врач, помочь вам хочу, и детям своим вы нужны здоровые! Самое главное — лифчики и бюстгальтеры сегодня абсолютно запрещаю! — Малейшее сдерживание дыхания, лёгкое сдавливание сосудов могут переполнить предел терпения организма. На худой конец — прикрывайтесь полотенцами, простынками, пелёнками, но только никаких хомутов и корсетов, никаких подвязок и лифчиков! Вообще-то и трусы сегодня нежелательны — но разве вас разденешь? Даже такая мелочь, как тугая резинка, при этой жаре может вызвать отёки и дальнейшие неприятности! А моя станция — через час, я выйду, и помочь вам будет некому! Может быть, хоть в вашем вагоне есть медики? А то лишь в мягком едет фельдшер, но и та беременная на восьмом месяце, ей самой помощь нужна!"
К Айболиту немедленно подскочили все три моих соседки, и после двух-трёх вопросов лицо его просияло: "К счастью, трое моих коллег едут в вашем вагоне! Я их сейчас проинструктирую, а если остальным всё понятно — немедленно начинайте пить солёную воду!" Доктор с девушками перешли в наше купе, и он стал говорить им что-то так быстро и непонятно, что я перестал улавливать суть. Но будущие акушерки, видимо, понимали его отлично, так как всё время согласно кивали, лишь изредка задавая короткие вопросы. Вика так и стояла в одних трусиках, не успев надеть лифчик, но на её симпатичные грудки никто не пялился.
*****
И уж совсем никто не обращал внимания на вызывающе голую пожилую женщину, которая так и лежала без сознания, широко раскинув ноги. Зияющая половая щель выглядела немного страшновато, и я невольно отвёл глаза.
Воспользовавшись затишьем, на первый план вышла атаманша: "Уважаемые бабы! Вы все сейчас слышали, что сказал опытный и знающий доктор! Поэтому — давайте дурака не валять, а сейчас же все снимем лифчики, и я первая покажу пример! Ещё час такой жары — так я и трусы сниму, ей-богу! И если какая-нибудь зануда будет делать мне замечания — то ей же хуже будет! Пусть пеняет на себя, я сумею доставить ей крупные неприятности! Слышала я тут уже насчёт бесстыдства, и насчет другого "бэ", не при детях будь сказано! А солёную воду мы сейчас с девчатами всем организуем!"
"Это вы на кого намекаете?"- вперед протиснулась всё та же женщина в очках — "Доктор — культурный, интеллигентный человек, не то, что некоторые недоучки! И лично я первая поддерживаю его научные рекомендации!" — с этими словами она демонстративно расстегнула и сняла халат, гордо выпятив вперед свою маленькую, но уже обвисшую грудь, оставшись лишь в сильно застиранных трусах. "А если я и протестую — то прежде всего против хамства и распутности некоторых личностей!" Женщина повернулась и гордо пошла в свое купе, сверкая тремя большими дырками на трусах сзади. "Вот это мы и называем мирным сосуществованием!" — сказала атаманша, и ловко скинула свой кружевной бюстгальтер.
"Володя, пойдём с нами!" — позвала меня Варя. Они с Тамарой тоже сняли лифчики. Лёгкое смущение Тамары было сразу заметно — она расправила плечи пошире и нарочно выставляла вперёд свои маленькие грудки, как бы желая показать, что ей всё нипочём, но при этом то и дело заливалась буквально малиновым румянцем. А вот Варя вела себя совершенно естественно, как будто всегда ходила с открытой грудью — кстати, оказавшейся большой и полной. Но вскоре всех захватило общее дело — мы наполняли бутылки водой, отмеряли и растворяли соль и разносили солёную воду пассажирам. Когда во втором купе какая-то девчушка неожиданно ущипнула меня за слегка торчащий голый писюн и захихикала, то я ни на секунду не смутился, а лишь отвесил ей щелбан, не переставая разливать солёную воду по стаканам.
Поезд остановился внезапно, даже не на станции, а на каком-то разъезде. За окнами мелькнул медицинский "ГАЗик" и по проходу стали протискиваться два дюжих санитара со складными носилками. Посмотрев на пациентку, один из них присвистнул: "Да в ней же не меньше центнера!" — "Ребята, быстро на помощь!" — закричала Алевтина. В это время проводница то и дело дергала за рукав то одного санитара, то другого: "Мальчики, вы уж простынки оставьте! Я понимаю — горе, но ведь меня потом загоняют, пока их спишешь! Ну что за дурацкая система!" — "Да отстаньте вы, мамаша, у нас свои простыни! Уберите лучше людей с прохода! Ну и жарища тут у вас — надо же вентиляцию включить?!" — "Нет, вы видали умных? Да всё уже сто раз включено!!! Только что толку — крыша раскалённая, я уже три раза предохранители меняла — скоро совсем всё сгорит к чёртовой матери — а он мне указывает, сопляк!" — проводница обиделась не на шутку, и ещё долго ругала непрошенного советчика, не брезгуя и матерными словами.
Айболит тем временем что-то быстро говорил молоденькой врачихе скорой помощи, и выражение её лица становилось всё более озабоченным: "Витя, Саша, одевать сейчас не будем, кладите так! Выносите скорее!!" Носилки положили вдоль прохода вагона, и два санитара с погранцом уложили на них голую женщину, пристегнув ремнями носилок. Её большой живот сильно колыхался, груди как-то неестественно свесились в стороны. Санитары взяли носилки и довольно ловко понесли их по тесному проходу, лишь на повороте немного замявшись. За ними с поникшим видом потянулись к выходу кое-как одетый муж женщины и притихшие девчонки с голыми попками, успевшие надеть лишь туфельки и панамки.