— Ну ладно, это твоё право. Хотя мне и ни к чему тебя обманывать. Давай-ка лучше, дуй сейчас в ванну. Мне не нужно, чтобы такие вот симпатичные пупсики нарожали бы мне ещё таких же симпатичных пупсиков. Подмываться-то хоть умеешь, или показать как?
— Умею. Что, думаешь, я маленькая что ли?
— Ну вот, если взрослая, то значит тогда выйдешь ко мне из ванны уже полностью вся голенькая. Договорились? Да, и ещё: Туфель-ки твои вот эти вот красные, смотри, какие красивые, на твоих изящненьких и стройных ножках допускаются. Поняла меня, детка?
— Поняла.
— Ну, тогда давай, милая, дуй в ванну. Подмывайся только хорошенько смотри! Слышала? Жду тебя, мой малыш, с бо-о-ольшим нетерпеньем…
Господи, когда эта рыжеволосая сказка ушла в ванну, и я остался в зале один, наедине с самим собой, мне даже и не поверилось, что в моей квартире могло вообще произойти только что подобное. Всё в ней так же. И будто бы не было только что никакой девчёнки на полу. Которая разъезжалась передо мной просто абалденным таким вот, вывернутым наизнанку лягушонком. Когда я засаживал ей всё, подумать только, прямо в письку, под сдвинутые плавочки! Под её беленькие, безумно лёгенькие-лёгенькие такие плавчёночки!!! В которых, оказывается, такие вот юные соплячки ходят по улице, имея их под своими коротенькими юбочками. Загибай хоть любую прямо из них перед собой, забрасывай юбочку, убирай подальше всторону плавочки и: вперёд! Хоть даже девчёнка тебе и незнакома, спускать ты ей будешь прямо, блядь, в мозги!!! В этом я только что убедился сам лично!
И вот, когда эта смеющаяся и весёленькая Евгения, уже такая вот совершенно вся голенькая, абалденная просто такая вот симпа-тяшкина в красненьких туфельках и с огненными своими, распущенными волосами, снова появилась на пороге моего зала, давая мне понять своим пухлым, упругим таким лобком и озорным своим смехом, что она мне вовсе-вовсе вот даже и не приснилась, а на самом деле эта Сказка, в виде молоденькой такой вот до одуренья девушки, в моей квартире сейчас всё же имеется и имеется-то она тут имен-но для того, чтобы я мог бы ей наслаждаться, наслаждаться снова теми пухленькими именно её лепесточечками, что имеет она, детка, у себя в половых губах, прямо между ног, я беру вот эту голенькую Евгению за руку и, восхищаясь, просто безумно как, её стоячими, сов-сем-совсем ещё небольшими, но пухленькими и упругенькими уже прямо такими вот грудками, рыжеватым пушком волос на её миле-ньком таком лобочке, веду вот её, эту огненно-волосую прелесть в туфельках, в другую уже комнату, в свою спальню конечно же.
— Вот здесь, родная, мы будем исследовать и изучать друг-друга дальше. На моей постели. Согласна?
— Как скажешь: А ты правда здесь спишь? — смеётся кареглазая и внимательно разглядывает мою постель, словно бы пытаясь уга-дать, а много ли девушек уже перебывало здесь раньше, до неё? — Как бы я хотела здесь с тобой поспа-а-ать. Можно? А? . . Хотя бы раз:
И опять передо мной её милые, просящие глаза. В которые лучше не смотреть, если не хочешь сойти с ума окончательно.
— Ничего, ещё поспишь, успеешь: А сейчас давай, моя милая принцесса, садись-ка сюда вот, на краешек кровати, и мы проверим, хорошо ли ты у нас, деточка, подмылась-то, а?!
— Как?? ! — аж заливается садящаяся на постель девчёнкина, но в это время, опустившись перед ней на колени, я уже кладу её без излишних разговоров перед собой и подхватываю быстренько прямо себе в руки её одуреннейше нежненькие — принежненькие, безумно аппетитненькие прямо такие вот бёдрышки со всей этой подростковой именно ещё такой вот их припухлостью в тех самых местах, где именно эти вот абалденные девичьи бёдрышки выходили ещё только лишь недавно из-под коротенького подольчика, принадлежащей им, синей юбочки.
И вот я уже эту юную, смеющуюся и засмущавшуюся Женечку, и сам напрочь сходя с ума от того, что она у меня молоденькая девушка, раскладываю перед собой на своей постели, как беспомощного, натурального прямо такого вот опять же лягушонка! Когда этот голенький лягушоночек, раскинувший вот так вот пошире-пошире лапки, являясь пятнадцатилетней девчёнкой, подставляет тебе, как на ладони, вместе со всей-всей своей девчячьей промежностью и само её бесценное прямо такое вот всё содержимое!!! В том числе, и те пухленькие, конечно же, бесформенные лепесточечки, что имеются у него в письке!!! Евгения аж заливается от смеха, тянет-ся быстренько ладошкой себе под лобочек, стараясь прикрыть именно то, что меня интересует.
— Нет, нет, Коля! Не надо!!! — смеясь, отбивается она. — Ну-у: умоляю тебя, не надо! Пожа-алуйста! Перестань!!!
— Де-е-евочка моя: — растаскиваю я ей бёдрышки ещё пошире, — Ты что ж вдруг так меня застеснялась-то, а? Родная! Ещё недавно только не стеснялась и вот уже стесняешься: Я хочу знать тебя всю. Полностью! Всю-всю вот прямо, какая ты у меня и есть!!! И здесь тоже: Или мне нельзя что ли? А?! Ну-ка, скажи, мне что, нельзя! Да?
— А-ай: Можно! — смеётся, разложенная передо мной, молоденькая Сказка, уже и в самом деле видимо почувствовав, какую ж я имею дикую жажду до её девичьего юного, гибкого-гибкого и тонкого этого такого вот тела, как же мне хочется-то поизучать её и здесь вот тоже, прямо конкретно между ног, познать наконец-то, какие ж они есть-то, такие вот молоденькие девчата, у себя в письке, да-да, именно вот прямо уже в самой писечке, те самые стройненькие и изящненькие такие "хворостиночки" , которые, бывало, так дразнили меня когда-то раньше на пляже своими упёртыми и упругенькими, и порою так уж прямо смачно-смачно выпирающими у них из-под плавочек лобками!