Раньше Лизе не приходилось жить в таких стесненных условиях. Ее родители были крупными специалистами в серьезной корпорации, и в областном центре, где они жили прежде, у них была прекрасная четырехкомнатная квартира. Однако случай поспособствовал их синхронному продвижению по служебной лестнице, и вот семья уже переезжала в Москву, где супругов ждали ответственные посты в головном офисе. Медлить с переездом было нельзя, однако квартира, которая должна была стать их новым домом, еще не была готова, и временно они разместились в двух комнатах служебной квартиры фирмы, а другие две занимала молодая еще женщина с двумя сыновьями. Младший, Володя, был всего на год старше Лизы, ему было 13, а его брату Роме — 15. Лиза была поздним ребенком, нечаянной радостью родителей, которым, к моменту ее рождения, уже давно шел четвертый десяток.
Поэтому опекали ее безмерно, ну и баловали, конечно. Они никак не могли привыкнуть к мысли, что их маленькая девочка растет, и если и заметили, что Лизе уже не пять лет, то виду не подавали. Временный переезд в коммуналку никак не отразился на привычках семьи — для Лизы все осталось неизменным. Спать ее укладывали сразу после программы "спокойной ночи малыши", которую Лиза, отлученная от "вредного" телевизора смотрела с неизменным интересом. Перед тем, как наряженную во фланелевую пижамку с утятками Лизу усаживали к голубому экрану, ее всей семьей купали. Папа или мама с безмерным умилением намыливали пальчики, пяточки, и уж конечно попочку и писечку малышки. Защелкой на двери ванной при этом не пользовались, так что очень скоро и один, и другой мальчик под разными предлогами стали заглядывать в ванную комнату во время Лизиного купания, чему наивные лизины родители никак не могли придать какого-то дурного смысла. Однако любимыми развлечениями мальчиков стали другие обычаи семьи их новых соседей: Лиза с младенчества была сладкоежкой, любительницей пирожков и булочек. Мама потакала ей, но расплачиваться за такую диету приходилось не только очаровательными излишками на попе и бедрах (которые, по правде говоря, напоминали импортные куриные окорочка), но и долгим сидением на унитазе.
— Ну, солнышко, ягодка, ну потужься! — увещевала мама, стоя перед открытой дверью туалета, где на унитазе восседала девочка. Лиза послушно тужилась, кряхтела, пукала, но дело не сдвигалось с мертвой точки. На второй день непременный семейный совет на кухне решил поставить клизму. Приготовления были шумными и суетными: на диван стелили клееночку, пеленочку, флегматичную Лизу долго укладывали поудобнее на бочок, и наконец мама вставила в пухлую попочку наконечник зеленой резиновой груши. Оба брата, затаив дыхание, заняли наблюдательную позицию у полуоткрытой двери соседей. Бежать до унитаза, по мнению родителей, было непосильным занятием, и из под кровати достали Лизин горшочек, нарядное изделие в розочках, привезенное ее отцом аж из Германии. Как и можно было ожидать полстакана воды не возымели должного эффекта, и вот уже папа держит резиновую кружку, а мама, бесконечно причитая, обильно смазывает вазелином наконечник шланга и попочку дочки. После недолгих уговоров потерпеть, поглаживаний животика, подгибания ножек, девочку снова усаживают на горшок, с которого аппетитно свешиваются половинки ее спелой попы. К огромному облегчению родителей и восторгу мальчиков, слышно пуканье и шмяканье размягченных кусков о дно горшка. После чего настрадавшаяся попка была тщательно вытерта, и мама повела девочку на кухню, подкрепиться и утешиться свежим яблочным пирогом, залогом завтрашнего безрезультатного заседания в туалете. Впрочем, кулинарные изыскания были не единственным поощрением девочки — в первый же день любящая мать прикрепила на двери туалета разлинованный лист, где дню с самостоятельной дефекацией соответствовала любовно нарисованная красная звездочка и вдохновенный комментарий — "Лиза молодец, покакала сама, много!", неудачные дни обозначались унылой зеленой черточкой, а стоически перенесенные клизмы — синей капелькой, с обозначение количества воды и похвалами стойкости девочки. Впрочем, в семье практиковали не только поощрения, но и наказания.
За полученные тройки мать мягко журила, а отец, полагавший, что некая строгость все-таки требуется, укладывал перед ужином дочку поперек колен, спускал трусики (высокие панталончики с начесом, с неизменными бодрыми утятками и мишками, прочее нижнее белье мама считала прямым путем к таинственным и опасным воспалениям), и, сердито ворча, шлепал неудачницу. После этого она отправлялась ждать ужина в углу кухни, повернувшись носом к стене и выставив на всеобщее обозрение отшлепанную розовую попку, которая просто сияла между зажатыми у колен трусиками и задранным халатиком, который она придерживала у груди. Володя и Рома, пацаны вообще-то не злые, всем сердцем желали Лизе двоек за год!