Действительно большая гостиная была разделена на две части. Один диван на три посадочных места стоял вдоль ближней стены, другой, на двоих, перпендикулярно ему, у правой стены, и третий, опять на троих, параллельно первому. Образуя, таким образом, букву "П", диваны формировали то ли клуб, то ли столовую, то ли место для дискуссий…
Между диванами стоял журнальный столик, уставленный легкими закусками и бутылками с минералкой. Дальняя часть гостиной была скрыта за пышными листьями комнатных растений. Лиза подумала, что третий диван обычно придвинут вплотную к правой стене и, приглядевшись, поняла, что права. В отсутствии гостей там, видимо, располагалось что-то типа библиотеки, судя по книжным полкам.
Однако сейчас общественная жизнь кипела именно здесь. Надежда Георгиевна солировала:
— Это Олеся Евгеньевна Гапонцева, учительница английского языка. А это — наши лучшие ученики, гордость лицея. Попробуйте запомнить: Костя, Павел, Гурген, Юра, Володя, Олег. Потом со всеми познакомитесь поближе и уже лично. Ну, а это — та, ради которой мы сегодня здесь и собрались: Елизавета Ивановна Сажина, наша практикантка и, возможно, будущая учительница математики и информатики. Все, прошу садиться…
Лиза с любопытством изучала свою будущую коллегу, улыбчивую Олесю. Она была невысока ростом, слегка склонна к полноте, хотя рельефом груди похвастаться не могла.
Надежда Георгиевна обладала, пожалуй, наиболее яркой и характерной внешностью среди трех учительниц. Она была выше среднего роста и имела выдающиеся черты, делающие ее не просто привлекательной, а можно даже сказать — сексапильной. Во-первых, большой, увесистый бюст неожиданно хороших для ее возраста очертаний. Во-вторых, широкие мощные бедра и плотные круглые ягодицы. Ну и, наконец, длинные ноги, пусть и несколько полноватые, но имеющие более чем приятную и красивую форму.
Лицо Надежды Георгиевны трудно назвать красивым, скорее тоже — запоминающимся и нестандартным. В ее грубоватых, но гармоничных чертах просвечивала некая небрежность: большие выразительные глаза, широкий рот с полными губами, тяжелый подбородок, крупный вздернутый нос. Впрочем, она была из тех, что четверых из пяти мужчин оставит равнодушными, зато пятый коронует ее как самую привлекательную и обворожительную женщину мира.
Что же касается самой героини, Лизы, ее внешность, пожалуй, была одновременно безукоризненной и… скучной. Слишком вся она была вылеплена по канонам, слишком в ее облике все было правильно и безупречно, что глазу не за что было зацепиться. Разве что волосы ее — густые и ярко-рыжие — составляли яркий контраст ее красивой и в то же время безликой внешности.
Повинуясь указаниям хозяйки, гости стали располагаться. Сама Надежда села напротив входа, на длинном диване, Олеся — на дальнем коротком, Лизе ничего не осталось, как занять самый ближний ко входу. По обе стороны от нее тут же сели Павел и Юра. В процессе завязавшегося разговора они выяснили, где Лиза учится, где живет, чем увлекается. Про себя оба тоже рассказали: Павел — победитель районной олимпиады по математике и обладатель второго места на областной. Кроме того, увлекается физикой, сконструировал один экспериментальный прибор и даже опубликовал статью (правда, в соавторстве с научным руководителем) .
Юра был не столь болтливым. Своим коньком он считал историю и собирался быть археологом.
Впрочем, эта легкая светская беседа увлекала Лизу лишь поначалу: ее внимание было обращено на гораздо более удивительные вещи. Надежда и Олеся, прекрасно знакомые со школьниками, разумеется, общались с ними более непринужденно. Честно говоря, "непринужденно" — слишком мягкое слово. Общение было легкомысленным, игривым, если не сказать — непристойным.
То, что учительницы то и дело улыбались и хохотали, не так удивляло Лизу. Солидные дамы с высшим образованием перешли на язык своих юных собеседников, употребляя те же жаргонные словечки и обороты — с этом тоже можно было смириться. Обсуждаемые темы не имели прямого отношения к учебе, это были какие-то школьные сплетни, байки, рассказы о забавных случаях, анекдоты, приколы, розыгрыши. При этом парни свободно подначивали своих взрослых собеседниц, подшучивали над ними, подчас довольно пошло и цинично, но называли при этом на "вы" и по имени-отчеству.
Но Лизу изумляли даже не слова, а жесты. Школьники позволяли себе такое, что, по твердому убеждению будущего педагога, ученик никогда не имеет права позволять себе в отношении учителя. Эти пацаны брали руки учительниц в свои, иногда похлопывали их по плечам, бедрам, спине. Громко сказав в ответ на какое-то замечание директрисы: "Умница Надежда Георгиевна!", школьник легко поцеловал ее в щеку. При этом одна из ладоней той же самой Надежды находилась в руке другого ее собеседника, и он мял, гладил и перебирал ее пальцы, как юноши обычно ласкают ладони своих возлюбленных. Что же касается Олеси, то ее партнер во время разговора задумчиво крутил и наматывал на палец локон ее волос, а ее ладонь фривольно лежала на бедре другого собеседника, сидящего на подлокотнике дивана.
Лиза не понимала, как учительницы, да еще престижного лицея, могут так много позволять своим ученикам, пусть и лучшим, да еще в присутствии посторонних. Она не знала, как реагировать, если Павел или Юра сделают что-либо подобное в отношении ее. Однако они, к ее счастью, не давали волю ни языку, ни рукам.
Что же касается остальных участников вечеринки, они не останавливались на достигнутом и постепенно уходили все дальше от норм морали. Рука одного из школьников плотно легла на обтянутое юбкой бедро Олеси, другой то и дело легко прикасался губами к ее щеке. Что же касается Надежды, то ее прижимал к себе один из мальчиков, плотно обняв за плечо, а другой покрывал поцелуями ту же руку, которую он только что просто гладил.
Лиза уже не участвовала в разговоре со своими партнерами. Сначала она стала отвечать односложно и невпопад, а потом просто замолчала. Они тоже не настаивали на общении и сидели, лениво похлебывая минералку и наблюдая за происходящим. При этом пытливый взгляд Лизы замечал все более удивительные и шокирующие сцены. Например, ноги Надежды оказались раздвинутыми гораздо шире, чем это позволено женщине в юбке. Если даже Лиза, смотрящая слегка сбоку, свободно видела мелькавшие в полутьме белые трусики, то Павел, сидевший строго напротив, видел гораздо больше. Причем он своей выгодной позицией с удовольствием пользовался, и с лица его не сходила плотоядная улыбка.
*****
Потом Лиза покосилась на Олесю и поняла, что та позволяет себе и своим партнерам куда более смелые вещи, чем Надежда. Один из соседей англичанки, как бы невзначай, сдвинул ее юбку чуть ли не до предела, обнажив бедро, и уже не убирал с этого бедра своей жадной ладони, а второй парень целовал ее в губы все дольше и настойчивей.
Лиза чувствовала, что лицо ее пылает. С одной стороны, все происходящее ее изумляло, коробило и возмущало, с другой — возбуждало: грудь яростно распирала бюстгальтер, трусики намокали, язык невольно облизывал губы, и Лиза с трудом сдерживалась, чтобы не задрать юбку и не начать ласкать себя, утоляя похоть. Безумная, неуместная идея все чаще вспыхивала в мозгу — она хотела, чтобы ее соседи тоже стали трогать и целовать ее. Она гнала эти желания, но они возникали все чаще и настойчивей…
Она думала, что ей делать, когда процесс придет к своему логическому продолжению в виде группового секса. Присоединиться ей пока не позволяла совесть, а сидеть одетой и наблюдать — не позволит возбуждение. Значит, уходить…
— Надежда Георгиевна, — срывающимся голосом сказала Лиза, поднимаясь с места, — я пойду, пожалуй — мне пора. Спасибо за прием, — и неверными шагами, пошатываясь и спотыкаясь, она вышла в коридор.
"Скорее, скорее — схватить сумочку, открыть дверь и бегом!", — почти бормотала она. Однако когда ее дрожащая рука легла на замок входной двери, она услышала за спиной неторопливые шаги и спокойный голос:
— Елизавета Ивановна, подождите, пожалуйста.