— А что ему — оставаться, что ли? — Лена опять помолчала, — Вообще-то это не мое дело, но зря ты с ним связалась. Ты для него никто.
***
"Я для него никто", — повторяла Лиза. Плотно прижимая воротник плаща к плечу, она быстро шла домой. Хотя она старалась выбирать безлюдные улицы, немногие встречные прохожие либо улыбались, либо удивленно оглядывались вслед. Лиза знала, что из-за зуда в промежности идет враскоряку, а синяки под ввалившимися глазами довершали картину. Она старалась не плакать, но на середине пути не сдержалась… "Я для него никто".
Впрочем, крах глупой влюбленности был не единственной причиной ее трагедии. Еще недавно она была учительницей знаменитого "Четвертого", авторитетной, уважаемой дамой, с которой считались, которую боялись, вожделели, любили и ненавидели, от решений которой зависели кое-чьи судьбы… Теперь же она чувствовала себя как грязная дешевая шлюха, готовая отсосать любому за глоток пива. Ее унизили так, как не унижали никогда в жизни, хуже, чем если бы публично плюнули в лицо или изваляли в перьях. Четыре ублюдка с одной извилиной на всех грубо трахали ее на глазах свидетелей — ничего подобного она раньше не переживала даже в страшных снах. Она словно физически чувствовала, как грязь их тел, их слов, их мыслей въелась ей в кожу, и никакие мыла и мочалки не в силах эту грязь смыть…
Добравшись до общаги, Лиза с невыразимым облегчением приняла душ, поела и завалилась спать. На ее счастье, уроков в тот день у нее не было, а вот назавтра ей пришлось вспомнить прошлое и применить косметику…
***
Лиза не знала, что позавчера, назначив ей свидание, Дима прямиком направился к Надежде. Просидев в приемной полчаса, он зашел в кабинет директрисы и вдруг оробел.
— Здравствуйте, Надежда… Георгиевна, — запинаясь, проговорил он.
— Здравствуй, Дима. С чем пожаловал?
— Я… это… в общем… наша математичка… то есть учительница математики… то есть Елизавета Ивановна… она… того…
— Вот что, Дима. Если бы ты сейчас отвечал мне на уроке, я бы тебе поставила два. Согласен, что есть за что?
Он кивнул.
— Так что давай, излагай свою мысль по-русски.
— Короче… Сажина меня домогается, — выпалил он.
Надежда потрясенно расширила глаза.
— Как домогается?
— Сексуально, — осмелел Дима.
Сергиевская стремительно встала, подошла к окну и долго смотрела на улицу.
— А ты, как я понимаю, не отвечаешь ей взаимностью?
— Ну да, — Дима уже осмелел.
— Скажи ей это. Попробуй отказать ей. Объясни, что сердцу не прикажешь. Если не получится, скажи, что у тебя есть девушка и ты ее любишь.
— Уже говорил.
— Поцелуйся со своей девушкой при Сажиной.
— У меня нет девушки… Сейчас нет.
— Пусть кто-нибудь сыграет ее роль. Только не из лицея.
— А если не сработает? Или она будет мстить?
Сергиевская опять задумалась.
— Тогда мне нужны доказательства. Это серьезное обвинение, и одних твоих слов недостаточно, — наконец жестко сказала она.
— Будут доказательства.
— Вот тогда и приходи.