Вадиму очень нравилось это место еще и потому, что тут никто не спрашивал про то, как клюет, никто не давал глупых советов и никто не насмехался, если пойманная рыба оказывалась небольшой или срывалась с крючка. Короче, рай для такого рыболова, как Вадим. Был и еще один момент — поскольку всегда был шанс сорваться с дерева, чем меньше надето, тем легче, но плавки из-за сидения на шершавой коре дерева постоянно оказывались в затяжках. Поэтому, Вадим предпочел бы их снимать, но только здесь это можно было сделать не опасаясь насмешек или оскорбительных криков гуляющих.
В этот раз он разделся донага, сложил вещи в пакет под кустом и устроился за довольно густыми ветвями на развилке дерева, находившегося с северной стороны поляны, и слегка нависшего над водой. Проход в залив через камыши оказался как раз у него слева за спиной. Хотя он просидел с удочкой с утра и почти до обеда, сегодня не было почти ни одной поклевки.
Да оно и не удивительно — конец июня, пару дней подряд парило, да и сегодня с утра солнце ярко сияло, было по летнему жарко, и Вадима спасало лишь то, что он был раздет, в густой тени и над прохладной водой. Вадим решил последний раз закинуть удочку и, если ничего не поймает, прекратить это занятие. Вдруг, сзади послышался скрип уключин, шуршание камыша о борта лодки и плеск весел. Вадим оглянулся и через листву увидел прогулочную лодку, в которой сидели две девушки. Одна, которая гребла, была стройной, темноволосой (волосы собраны в конский хвост) и загорелой, на вид ей было лет 18, на ней была белая футболка и голубые джинсы, закатанные до середины лодыжек.
Вторая, сидевшая на корме, была ее противоположностью — лет 15-16-ти, худенькая, ее кожа светилась полупрозрачной белизной, на лице были очень симпатичные веснушки, а белокурые волосы в свете солнца за ее спиной образовали ореол вокруг головы. И вообще, лицо было почти детским, хотя ее фигурка была вполне оформившейся. И одета она была по-другому: на ней был белый сарафан почти до щиколоток, на тонких бретельках, по низу сарафана шли светло-салатовые цветы. Таких красивых и таких разных девушек Вадим раньше не встречал, он замер и боялся даже пошевельнуться, чтобы не спугнуть такую красоту и чтобы самому не оказаться в неудобном положении, поскольку вещи и плавки — в пакете на берегу.
Лодка ткнулась носом в песок, та, которая была на веслах, сложила весла на борта, поднялась и выскочила на берег, качнув лодку, затем подтянула лодку вместе с сидевшей белокурой девицей и начала вытаскивать из лодки пакеты. Вторая так и осталась сидеть, опустив руку в воду и глядя туда на что-то интересное. Темноволосая, выгрузив сумку и пакеты на песок, достала покрывало, встряхнула и расстелила покрывало на полянке, затем позвала подругу: "Оль, вылезай, приехали".
Затем помогла ей выйти из лодки, и обе сели на коленки на покрывало. "Жарко" , — сказала темноволосая. "Беленькая" (как назвал ее про себя Вадим) промолчала, поглядев на песок, пакеты, затем, сморщив носик, на Солнце. "Давай раздеваться" , — продолжила старшая, и тут она начала стягивать с себя футболку. Вадим чуть не упал в воду, когда из-под футболки выскочили две очень аккуратных, незагорелых грудки с небольшими темными сосками, он еще никогда не видел их так отчетливо и так близко, ведь он находился меньше, чем в 10 метрах от девушек. У Вадима пересохло в горле, к голове прилила жаркая волна. А темноволосая, сняв футболку, поднялась, расстегнула джинсы и, поочередно прыгая на одной ноге, стала их стягивать с себя, оставшись в белых трусиках-недельках с вышитым розовым рисунком спереди.
Потом, оглянувшись на кусты и камыши, стащила с себя и трусики, оставшись совсем нагой. "Здесь можно загорать голышом" , сказала она, обращаясь к "беленькой". Та, продолжая сидеть на покрывале, молча смотрела на темноволосую и только теперь восхищенно сказала — "Насть, какая ты смелая!". Вадим из своего "укрытия" тоже во все глаза смотрел на девушку, которую назвали Настей. Без одежды она была еще красивее — очень тонкая талия, пропорциональные бедра, стройное тело, на животе выделялись хорошо очерченные мышцы пресса, две светлых полоски — линия груди и бикини; внизу плоского живота — маленький темный треугольник очень коротких стриженых волос.
И она очень красиво двигалась. Вадим не мог оторвать взгляд от треугольника внизу живота. Когда темноволосая повернулась в его сторону, он увидел, что между ногами — промежуток. "Как раз для ладошки" — почему-то возникла мысль у Вадима. Его в этот момент бросало то в жар, то в озноб. А темноволосая, потянувшись, сказала белокурой — "а ты чего сидишь, давай помогу снять сарафан". Затем, опустившись на колени перед белокурой, смеясь обхватила ту за талию, плотно прижала к себе, приподняла и вытащила подол сарафана из-под коленок белокурой. Белокурая, мгновенно покраснев, сказала — "ну, что я — маленькая, что-ли?". "Да ладно, ты легкая" , — сказала темноволосая и начала тянуть сарафан вверх.
Белокурая подняла руки, темноволосая через верх стащила с нее сарафан, при этом, девушки оказались прижаты друг к другу животами. На белокурой тоже не оказалось лифчика, но грудки у нее были совсем небольшими, с розовыми сосками, а низ закрывали простые хлопчатобумажные трусы. Темноволосая опустила сарафан на землю, оставаясь все также прижатой животом к белокурой и глядя ей в глаза. "Давай помогу снять трусы" , — сказала темноволосая каким-то изменившимся, грудным голосом. У Вадима в голове будто стучал молот, внизу живота все стояло колом, он был в состоянии, когда он почти ничего не соображал — так на него подействовало то, что он видел перед собой.
А темноволосая запустила большие пальцы под резинку трусов белокурой и потянула трусы вниз, все еще прижимаясь животом к ее животу и глядя той в глаза. "Настя, может, не надо?" , — неубедительно и очень тихо проговорила Оля. Но в этот момент трусы были уже опущены до середины бедер, потом до земли, и руки Насти начали нежно гладить плечи Оли, затем одна рука опустилась на спину, а вторая, нажав белокурой на правое плечо, слегка развернула ее в полоборота, как раз в сторону, где на дереве сидел Вадим, дав тому возможность увидеть белокурую целиком.
Все ее тело было незагорелым, да такие и не загорают, наверное; груди напряглись, это Вадим сразу почувствовал — соски затвердели, розовые ореолы вокруг сосков сжались и покрылись пупырышками; низ живота был покрыт рыжим пушком. А фигура напомнила Вадиму Венеру Милосскую, только худенькую. Темноволосая, держа младшую за спину, начала гладить другой рукой ее груди, нежно водя пальцами вокруг сосков и обхватывая грудь ладонью, затем ее рука неторопливо опустилась на бедра и скользнула белокурой между ног, при этом темноволосая начала целовать белокурую в губы и ниже, в шею, плечи.
Вадим видел, как по телу младшей прошла дрожь, а тело темноволосой изогнула длинная судорога. Вид этих ласк оказал на Вадима какое-то магнетическое действие. Вадим мгновенно почувствовал, будто его тело как пронзило током, внезапно возникло ощущение, что снизу верх по позвоночнику начала подниматься какая-то ледяная с искорками жидкость, затем внизу возникло щекотание и его потряс такой оргазм, который практически вышиб сознание и в спазме стряхнул тело Вадима с дерева прямо в воду. Вадим судорожно вздохнул, закашлялся водой и последнее, что он услышал перед тем, как провалиться в черно-красные круги, был вскрик белокурой Оли и треск ломаемых ветвей, когда кто-то ломанулся к берегу.