В Димкином шепоте было столько нежности, столько нескрываемой, жаром пышущей страсти, столько искренней, не подлежащей никакому сомнению л ю б в и, что у Расима по телу вновь побежали щекотливо-сладостные мурашки…
Cловно сладкий озноб прокатился по телу — то ли от странно волнующих Д и м и н ы х слов, то ли от той интонации, с какой он слова свои выдохнул-прошептал, — старшеклассник Д и м а, лёжа под Расимом — лаская Расима горячими ладонями, упорно называл дружбу любовью, при этом он говорил "люблю" ему, Расиму, так страстно и проникновенно, так радостно, так уверенно, что Расим, невольно сжимая, конвульсивно стискивая от удовольствия мышцы сфинктера, неожиданно для себя подумал, что, наверное, дружба… "настоящая дружба — это любовь" — подумал Расим, чувствуя, как в теле его незримо плавится, полыхает щекотливо-сладкий озноб.
— Расик… — прошептал Димка, целуя Расима в губы… не в засос целуя, а нежно касаясь губами губ.
— Что? — отозвался Расим, невольно млея от удовольствия.
— В душ идём?
— Идём, — словно это, проговорил Расим.
— Так вставай с меня… — тихо засмеялся Димка, не разжимая объятий.
— Ты меня держишь — не пускаешь… — засмеялся — отозвался смехом на смех — Расими.
— Потому что, Расик, я люблю тебя… — прошептал Димка, снова касаясь губами губ Расима.
— Дима, ты всё время… всё время об этом говоришь! — отозвался Расим с едва уловимым осуждением в голосе.
— Потому что я люблю тебя… — повторил Димка и, тихо засмеявшись — ещё крепче прижимая Расима к себе — пояснил-добавил: — Я всё время… всё время тебя любою!
Откуда ему, Расиму, было знать, что эти слова — "я люблю тебя!" — он, Димка, за два месяца проговорил-прошептал мысленно бессчётное число раз: он говорил эти слова в школе, видя Расика на перемене — мимолётно скользя ничего не выражающим взглядом его лицу, он шептал мысленно эти слова, глядя Расику вслед — надеясь, что Расим каким-то образом однажды почувствует его, Димкину, любовь, он шептал эти слова дома, мысленно представляя Расима…
Бессчётное число раз эти слова, обращённые к Расиму, выдыхались Димкой в пустоту, и вот — Расим был рядом… любимый Расик был рядом, и Димка готов был снова и снова повторять "я люблю тебя", упиваясь одним лишь тем, что он может говорить это вслух — может говорить эти слова ему, любимому Расиму…
— Вставай! — Димка, разомкнув объятия, шутливо хлопнул Расима по попе… и детское слово "попа" нравилось Димке применительно к Расиму, и нравилось слово "вазелин", потому что завтра он купит этот самый вазелин, чтобы любить Расика глубоко — до самого донышка… чтобы любовь Расима ощутить в себе — в своём жаждущем т а к о й любви теле… он, Димка, готов был любить всё, что имело хоть какое-то отношение к любимому Расику!
Расим, поднимаясь, оторвал свой живот от живота Димки — отлип от Димки, часть Д и м и н о й спермы забирая с собой, часть спермы своей отставляя на теле Д и м ы, — "всё перемешалось" — подумал Расим, вставая на пол, и тут же, вслед за ним, упруго колыхнув телом, встал на ноги Димка, чувствуя, как холодком обдало его мокрый от спермы живот.
— Держим курс на ванную… кто навигатором будет? — дурачась, прошептал Димка.
— Ты! — рассмеялся Расим, тут же включаясь в Д и м и н о дурачество.
— Согласен… ну, Расик… опять ты меня уболтал! — отозвался Димка, рассмеявшись вслед за Расимом. — А если я навигатор, то делаем так… — Димка протянув в темноте к Расиму руку, и Расим почувствовал, как член его оказался в свёрнутой Д и м и н о й ладони. — Идём… — легонько сдавив член Расима в своем кулаке, Димка потянул Расима за собой.
— Дима! — словно протестуя, с легким возмущением выдохнул Расим, но… непонятно было, то ли Расик возмутился действительно, то ли сделал вид, что он возмутился. — Ты как маленький… тянешь меня за пипис!
— А я и так маленький! — тут же согласился Димка, увлекая Расика за собой — держа его за мягкий и вместе с тем ощутимо упругий член. — Мне в баре даже вино не продали… барменша сказала: ты ещё маленький!
Расим рассмеялся, вспомнив, как Д и м а дурачил его по телефону, — ведь сначала он, Расим, подумал, что Д и м а всерьёз говорит про вино… а потом, когда понял, что Д и м а дурачится, стало слушать прикольно- в кайф… классный розыгрыш получился!
— А что — барменша поверила, что ты хотел мне вино купить? — откликнулся Димка, невольно улыбаясь.
— А фиг её знает… во всяком случае, на меня она смотрела осуждающе… может, она бы и не поверила, да ты ж в телефоне кричал: "вина! хочу вина!"… думаешь, она не слышала?
— Я не кричал: "вина! хочу вина!"… чего ты придумываешь? — Расим тихо рассмеялся.
— То есть, как это — я придумываю? Ничего я не придумываю! — запальчиво проговорил Димка, с трудом удерживая смех. — Хочешь, завтра пойдём, и ты сам у ней спросишь… она подтвердит, что слышала, как ты требовал в номер вина, кина и главного администратора… спросим?
— Спросим! — подыгрывая Димке, живо отозвался Расим.
— Вот… сразу говоришь, что спрашивать не надо! Потому что знаешь, что я прав… — Димка легонько сжал в кулаке чуть напрягшийся член Расима, чувствуя, как от ощущения в ладони горячего Расикова члена у него, у Димки, незримо разливается по телу сладостная истома. — Кажется, прибыли… без происшествий и аварий. Классный я навигатор? — улыбнулся в темноте Димка, пытаясь нащупать на стене сенсорный переключатель света.
— Ага, — отозвался Расим, вдруг подумав, что сейчас… сейчас Д и м а включит в ванной яркий свет, и они… как они посмотрят в глаза друг другу — при ярком свете? Разве им, двум парням, не будет стыдно за всё то, что они только что делали-вытворяли? Они, парни… они друг у друга сосали, и друг другу пытались вставить в попы, и Д и м а в попу его, Расика, целовал… и ещё говорил, что он завтра купит вазелин, а он, Расим, против этой покупки нисколько не возражал, — разве за это… за всё это им не должно быть стыдно?