Вопросы, заданные парнем о профессии Анны, казались искренними и заинтересованными. Он, кажется, всерьёз был удивлён тем фактом, что общается с журналисткой. Неожиданно для себя увлёкшись разговором, Красинская даже посвятила Стаса в пару сугубо кулуарных редакционных историй и объяснила происхождение пары постеров на стенке комнаты, один из которых – увековечивший поддельное изображение обнажённой Джиллиан Андерсон – никак нельзя было ожидать увидеть в жилище девушки с традиционной ориентацией.
Стас в ответ наскоро пересказал ей содержание пары своих фантастических рассказов, хотя и с выражением смущения на лице. По его словам, он терпеть не мог пересказывать свои же собственные рассказы, но был ли у него шанс устоять перед обаянием рыжеволосой собеседницы?
После этого разговор перешёл на темы…
– литературы;
– политики;
– поэзии;
– науки;
– паранормальных явлений.
По итогам этого разговора – и последующих разговоров – Красинская стала склоняться к мнению, что сосед ей достался неплохой и интересный.
Вопреки штампам насчёт подростков, не слишком озабоченный сексуально – хотя отлично видящий, что перед ним миловидная девушка, и по всем признакам пылко реагирующий на это, но в то же время удерживающий себя в рамках галантности, этикета и восхищённо-преклонённого отношения к собеседнице. Допрашивая Красинскую о её внутреннем мире, он вынудил её поневоле извлечь из себя такие глубины, о существовании коих в себе она прежде и не подозревала.
С ним она чувствовала себя свободно.
Может быть, именно ввиду дистанции, которая явным образом существовала и которую никто даже намёком не тщился пересечь. Простой товарищеский трёп – безо всяких лирических или скользких подтекстов – может быть, именно этого ей и недоставало?
Так или иначе, соседство это было ненадолго.
Первоначально Красинская вообще планировала отвезти Стаса к нему домой в те же сутки, но выяснилось, что последствия лёгкого сотрясения мозга, имевшего место при столкновении с бампером автомобиля, ещё дают о себе знать.
Головокружение, охватывавшее Стаса при малейшей попытке встать, ещё позволяло ему кое-как с черепашьей скоростью передвигаться от дивана до туалета, но путешествие домой, даже на автомобиле, представляло определённую угрозу. Вызвать врача? Стас с затравленным видом настаивал на том, чтобы ни в коем случае не делать этого, опасаясь попадания информации о произошедшем к своим родителям.
Родители Стаса, по его словам, пребывали нынче в отпуске недельной длительности – чем, по всей вероятности, и объяснялись непозволительно неурочные прогулки их чада.
Где-то на второй день пребывания в жилище у гостеприимной журналистки, по ходу коего он помогал ей оттачивать скиллы дружелюбной пикировки и пару раз даже исправил редкие орфографические ошибки в черновиках её статей, парень вдруг простонал что-то сквозь зубы, приложив ладонь к затылку.
– Что? – забеспокоилась Анна. – Болит? . .
Стас покачал головой.
– Слушай, я только что вспомнил… наверное, из-за ушиба сразу вспомнить не смог. Когда я выходил из дома, то оставил компьютер включённым, думая, что выхожу на пару часов.
– И что? – не совсем поняла Красинская. – Многие современные компьютеры расчитаны на непрерывную работу сутками. Монитор же через некоторое время перейдёт в режим отдыха.
– Дело не в этом. – В глазах парня стояла паника. – Это не такой компьютер, это… в общем, его надо выключить раньше, чем приедут родители.
– А когда они приезжают?
– В понедельник. Но мало ли, вдруг им разонравится круиз.
Он умоляюще посмотрел на Красинскую.
– Ты не могла бы приехать? Дом номер семь, квартира десять. Улицу ты знаешь.
Он подпёр подбородок ладонями и попытался состроить жалобные глаза кота из "Шрека".
– Please.
Анна не сдержала улыбки.
– Что уж делать с тобой.
С немой благодарностью в глазах он кинул ей ключи.
– Просто выключи, и всё. Лучше… выдерни шнур из розетки. Нет надобности с ним возиться. Просто выдерни шнур.
Всё с той же улыбкой на губах, едва заметно покачивая головой, журналистка Анна Красинская покинула комнату.
***