Вдруг я захотел какать. Забежав за бумажкой для попы, я без трусов потопал в туалет, как будто так и надо. Только успел усесться над унитазом, как вошли две старших девочки не из нашей палаты, быстро размотали полотенца с бёдер и уселись писать: "Людка, а тебе тринадцать уже исполнилось?" — "Да, ешё в апреле!" — "Ой, а мне только через неделю будет! Ну ты теперь убедилась, какой ОН у Соловьёва огромный?" — "Да уж, отрастил колбасину! А в школе — тихий-тихий, пионер и отличник, а сам, похоже, по два раза на день дрочит!" — "Ты-то откуда про него знаешь?" — "Как? Моя лучшая подружка Наташка с ним в одном классе учится!" — "Ах, вот оно что? Ты лучше скажи, как по-твоему — рассмотрел он мою щелку или нет?" — "Ха, де её вся больница рассмотрела! Ты так ноги задрала, что и слепой увидел бы. Признайся — ведь нарочно на жопу упала?" — "Вот и нет — упала-то ненарочно, а уж ногами специально дрыгала!" — "И не стыдно тебе!?" — "А почему вдруг стыдно? Чем наши писечки хуже ихних сосисок? Да пусть смотрят и завидуют! Слушай, а я хочу его пощупать!" — "Ну ты чо, совсем дура? Ведь серьёзно схлопочешь за такое!" — "Да ну — ерунда! Всё сделаем как будто нечаянно, я уже придумала — я вроде бы опять упаду перед ним на коленки, а ты уж меня толкай тогда на него и убегай! Мне-то и делать ничего другого не останется, как только за него ухватиться!" — "А как-это ты упадёшь на коленки? Опять поскользнёшься, что ли?" — "А с меня вроде-бы полотенце упадёт, он как раз от моего голого вида обалдеет, нам и лучше! Да не бойся ты, всё ничтяк будет!" Девчонки быстро обмотались полотенцами и убежали.
Когда я через пару минут вышел из туалета, игра как-то уже сама собой выдохлась, а полуголые и совсем голые дети столпились у настежь открытых окон, заворожённо глядя на величественное зрелище. Раскаты грома не прекращались ни на минуту, дождь лил как из ведра. Вдруг кто-то зябко поёжился и пошёл надевать пижамку. За ним потянулись и остальные. Как-то незаметно все оказались одетыми в штаны, и лишь несколько малышей продолжали бегать голяком. Я тоже ощутил свою голозадость и пошёл в палату.
Свет не включали, нянька сказала, что в такую сильную грозу этого делать нельзя, а то и молнией может шибануть и всё равно всё перегорит. Было почти темно, и притихшие девчонки улеглись на койки. Где-то недалеко от меня послышался громкий шопот: "Танька, ну Танечка — ты же обещала рассказать, как это — ебаются?" — "Как-как — ну ты вообще, что ли не знаешь ничего? Парень засовывает свою морковку тебе в письку, и двигает туда-сюда!" — "Это и всё? А как же он засунет — писька маленькая, а у них разве это морковки? Это сосисочки мягкие, я сама видела!" — "Видела, да не всё! Они же у мальчишек встают, ну в смысле торчат всегда перед этим!" — "Это как у Кольки Сидорова сегодня? Ну тогда понятно!" — "И ничего тебе непонятно — у нас тоже писька растягивается, и такая специальная смазка выделяется!" — "А ты откуда знаешь, сама-то пробовала?" — "Ну конечно пробовала!" — "Ой, а с кем? Ну Танечка, ну миленькая, ну расскажи!" — "Хватит, отстань! Про это нельзя рассказывать никому! Да у нас всё-равно не получилось ничего!"
Разговор перестал меня интересовать, и я незаметно уснул под девчачий шопот.
(Окончание следует)