Расправляя у себя на коленях платок, тетя поделилась им с Наташкой, накинув край и на ее бедра. Наташка немного поерзала, посмотрела на меня, и приблизила губы к уху тети, та немного к ней наклонилась. Что касается меня, то я расположился по-хозяйски, закинул ноги на кожаный валик, благо ничего меня теперь не стесняло, а голову уложил на тетю, прижался к теплому животу, она взлохматила мне кудри, приятно перебирала мои волосы пальцами.
Наташка шептала тихо, как ни старался, услышать ничего не получалось. Наблюдал. Лицо тети менялось от внимательного, до какого-то игривого, что ли. Глаза ее быстро, быстро переливались улыбкой, пока улыбка не распространилась и на ее губы.
Тетя ласково сжала мой чуб и ответила:
– Придет время, Наташ, и узнаешь. Только всяко бывает. Кому разница, кому – нет, лишь дразниться, да, ни в какую…
Наташка отстранилась, – не ожидала, что тетя ответит вслух. Тетя потрепала мне кудри и, на ее вопрошающий взгляд, ответила:
– Такие дела с мужиком обговаривать надо – не с бабой. Пусть слушает. Глядишь, одной женой, когда-нибудь, счастливее станет.
– Слушает?!
– Если начнешь скрывать, ничегошеньки доброго не получиться. Вот, и женщина та – в книге, от чего по разным местам прячется, да от мужа хорониться?
– Не знаю…
Наташа потупилась. Мне же стало до жутиков интересно, тетя приоткрыла еще одну свою сторону. И сколько еще у нее их было?
– Стало быть, закончили разговор? – спросила ее тетя.
– Он мне не муж… – отрезала Наташка и отвернулась.
– Не муж, но и не подруга! С подругой, стало быть, можно себя узнавать, а с парнем нет. Стыдно или боязно?
– Боязно… и стыдно… А откуда… про подругу узнали?
– Откуда узнала – то мое! Главное, Наташ, научиться, не комкаться перед мужиком. Комканые-то мы никому не нужны. Не им, – тете опять взъерошила мне кудри – не себе. От комканий только морщины на лице, корки на теле, да в сердце злоба нарастает.
Здесь у меня впервые появилась мысль, что неспроста уехал дед, неспроста здесь я, и неслучайно приехала Наташка. Но, как все было ненавязчиво соединено в доме за сто километров от цивилизации, вдалеке от морали города и того, что это мораль порождает, ломая природу. Соединено вокруг тети – умной, красивой женщины.
Вроде, я сам хотел поехать в деревню, Наташка тоже, без наставлений и порицаний изъявила желание в лесничестве погостить. А оказывается! Нет, точно, в лице тети разведка многое потеряла…
– Было-то всего два раза, – краснея, буркнула Наташка.
– А у меня три… в интернате… – тетя улыбнулась, притянула к себе Наташку.
И как она ловко умела менять гнев на милость. Только девчонка хотела закрыться и тут такое! Мое ухо просто воткнулось в тетин живот, пока я оттопыривал другое – весь превратился вслух. Если не рука тети – пальцы, теребившие мои кудри, создавалось впечатление, что они говорили, не подозревая о моем присутствии.
Наташка резко повернулась к тете, с распахнутыми глазами.
– Три! В интернате?!
– Может четыре, я не считала…
Откровением, которое подала, как бы между делом, да еще при мне, тетя произвела на Наташку неизгладимое впечатление. Пройдя через годы, я понимаю, что те две интимных встречи с подругой, случайные или нет, давили на Наташку, она не могла с ними справиться в одиночку, но и рассказать кому-либо боялась.
Наверное, это было нечто из цикла подростковых уверений себя "это в последний раз". Тетя сделала первый шаг к такому разговору и Наташку прорвало. Забыв про мое присутствие, она стала рассказывать, как с подругой просто спали вместе – их койки в интернате рядом и часто, ночью, она перебиралась к ней.
И однажды, подруга предложила снять трусики, спать без них. Наташке понравилась идея, они так и сделали. Обнажились, прижались друг к другу под одеялом. Рука подруги нашла Наташкин золотистый пушок…
– Я повернулась к ней спиной, но она… она…
Наташка покраснела, потупилась, будто меня только увидела…
– Куда его денешь-то! – ответила тетя, потаскав легонько за вихры. – Все равно будет подслушивать. Будешь?
Я нагло моргнул, подтверждая.
– Уши как у чебурашки вырастут! – буркнула Наташка и снова отвернулась.
Конечно, она могла встать, уйти, но только отвернулась, нервно скомкав угол тетиного платка у себя на бедрах.
– Тебе просто хотелось, чтобы ласкал кто-то другой, Наташ… Попробовать как это, когда к ней прикоснулась не твоя рука.
– Да, тетя… – прошептала Наташка и прижалась к ней. – С тобой так легко об этом говорить. Ты все понимаешь. А вот я… Ничего не понимаю! Что со мной? Может, я больная? Ненормальная?!
– Эка ты загнула? Вот у него штаны оттопырены по восемь раз на дню… И, в его возрасте, – это нормально. Хуже было, если б не подглядывал, не подслушивал и не дрочил… Тогда точно – к врачу! А у тебя разве, что по-иному устроено?
– У меня штаны не оттопыриваются!
– Только что – штаны! Зато соски торчком торчат. Вон, как навострились, набухли… Ломит понизу?
– Ломит…
Наташка опустила глаза.