Резко — одну руку под Юлькину жопку (собственная моя лапочка отзывается на прикосновение горячей волной — ах, хороши у подружки булки!) , второй подхватываю юбку за подол и вздергиваю на живот. Юлечка охает и сжимает ноги. Нет, родная, не пойдет: отпускаю грудь и властно обеими руками развожу ножки "бабочкой". Тик издает терминальный звук досасываемого с донышка через трубочку коктейля.
Трусики, конечно, из комплекта — черные и кружевные. Ну хоть не стринги, и то ладно. Мокрые — насквозь. И бедра аж блестят. Явно облизывал, скотина. Жадно оглаживаю ладонью бедра, вторая рука возвращается наверх. Ой, не могу, еще раз… по чулку — и выше, на голую теплую кожу, стиснуть, и обратно… и вторую теперь. Гладенькая, пухленькая, шелковистая, отпускать не хочется. Я уже всерьез завелась, хотя и пытаюсь сдерживаться. Сначала надо закончить дрессировку.
Руку — на промежность. Сжать, пока еще поверх влажных кружев, помесить, натирая губки друг о друга. Юлька явно "плывет" — дышит со всхлипами и выпячивает грудь навстречу моей руке. Тик сжимает и разжимает кулаки, взгляд мечется по распростертому телу. Еще немного…
Не прекращая мять Юлечку между ног, быстро расстегиваю еще пару пуговиц на блузке — и сдергиваю, наконец, лифчик к шее. Да, подружка, есть тебе на что парней ловить: пусть "двоечки", зато совершенно неотразимые. Плотные загорелые полушария отлично держат форму, а ореолы аж выпятились. С наслаждением загребаю одну грудку в ладонь, мну, выкручиваю… Юлька, не выдержав, ухватывает себя за вторую, начинает щипать и крутить сосок. Ноготки такие аккуратные, розовые, блестящие…
О, а это что за новости? Тик, пока я отвлеклась на Юлькино вымечко, распустил руки, и теперь увлеченно тискает ей бедрышки, подобравшись уже вплотную к роскошным шарам, что повыше. Года три, небось, на эти арбузики засматривался, когда училка рисования поворачивалась ими к классу. Юбочки у моей подружки разной длины и скромности, но все их объединяет общая деталь: сзади пониже пояса они… как бы сказать… подчеркивают. Благо, есть что подчеркнуть. Ну, вот и не уберегла малышка свою попочку — ладони Тика уверенно ложатся на половинки, сжимают, ощупывают. Юлька стонет в голос. Хорошо, что до вахты далеко, а то были бы у нас благодарные зрители.
Что-то мы увлеклись. Пора бы перейти от преступления к наказанию.
Не могу.
Вот черт. Не могу.
Отпустить эту мякоть? Вытащить палец из этого обжимающего и влажного? Да. Надо.
Нет. Не хочу. Хочу, наоборот, поглубже: вот так, например. Ага, вот где у нее точка. Еще раз. И за сосок ущипнуть. Еще. А вот кричать так громко не надо, дай я тебе ротик закрою. Своим. Мяу, какие сахарные. Языком по ним, изнутри. Давай, Юлечка. Будешь мокрой, как травка осенью, чтобы моему мальчику мягче было…
Что??
Я свихнулась?!
Отпустить, немедленно, и бежать отсюда. Нелька, дура, ты что делаешь? Кретинка, кретинка, кретинка!!
— Тик…
Взгляд в ответ — из другой вселенной, где меня не стояло. Рука уже давно на Юлиных губках, вторая мнет ей грудь. Зачарованно наблюдаю, как палец — моего мальчика! — трогает клитор — чужой женщины! Нажимает, поглаживает. Большой палец аккуратно пытается втиснуться в дырочку рядом с моим.
— Тиик…
Ноль реакции.
Юлька протягивает руки, обнимая меня за шею, и тянет вниз. Нет сил. Нельзя. Нет. Тик, остановись. Останови меня… дурак…