— Ну вот, молодец.
Папа, не заметив моих мучений, продолжал наглаживать свой член. Глаза его не отрывались от моей попки, на полуоткрытых губах пузырилась слюна. Я не в силах был больше смотреть в зеркало и опустил вгляд. О, нет! Мой писюн подрагивал с каждым движением пальца неумолимой мучительницы, новые капли смазки безостановочно сменяли друг друга, капая на пол. Я закусил губу: нет, я не такой, я не могу…
— Да ты весь течешь, мой мальчик, — прокомментировала госпожа Нарина. — А я ведь еще даже не коснулась простаты. Кстати, вот и она.
Что-то внутри меня ответило на прикосновение женщины, удовольствие разлилось внизу живота мягкой тупой волной. Я сдавленно охнул.
— Да, вижу, я нашла верное место, — удовлетворенно произнесла Переписчица. — Такого ты еще не пробовал, верно?
Снова толчок ее пальца, и снова тягучая волна, заставляющая дрожать широко разведенные ноги. И еще раз. И еще. Женщина уверенно трахала меня пальцем, давя на волшебную точку в моей кишке, а я ничего, ну ничегошеньки не мог поделать ни с ней, ни с мутным взглядом отца в зеркале, ни с моим собственным, предавшим меня телом.
— О-о, — слабо застонал я, подаваясь на встречу мучительной ласке.
— Я знала, что тебе это понравится, — довольно улыбнулась в отражении госпожа Нарина, покачивая грудями в такт своим толчкам. Внезапно, она остановилась. — А ну-ка, давай теперь сам. Покажи папе, что ты уже готов к Дню Откупа.
Я слабо понимал значение ее слов, да и доносились они до меня словно сквозь вату. Я просто почувствовал, что не могу дать этому наслаждению прерваться. И плевать, что на меня смотрит отец, что я веду себя, как послушная игрушка чужой женщины. Мне просто хотелось ощутить это еще раз… еще… и еще…
В какой-то момент взгляд мой снова упал на зеркало. Там голый паренек с припухшими от возбуждения губами раскачивался, стоя раком и насаживаясь на палец строго одетой женщины. Возбужденный член паренька бесстыдно болтался, пуская на пол длиные слюни смазки. А сидящий на заднем плане мужчина почти откровенно дрочил через брюки, на которых расплывалось влажное пятно…
Я понял, что сейчас кончу, но тут:
— Класк! — ладонь госпожи Нарины снова впечаталась в мою попку.
Я чуть не заплакал от обиды. Что теперь не так? Я же делал все, как мне велели.
— Не так быстро, малыш! — Переписчица вынула из меня палец, и я испустил разочарованный вздох. — Стой спокойно и не шевелись.
Я послушно замер, и госпожа Нарина вознаградила меня, снова проникнув в мою набухшую дырочку. Я благодарно расслабил мышцы. Палец быстро нашел волшебную точку, уверенно надавил, сильнее, еще сильнее… В зеркале женщина в черном жестко трахала пальцем расставившего дрожащие ноги паренька. Его писюн дергался в такт движениям, язык облизывал припухшие губы, яички в слабом пуху напряглись и подобрались к телу. Мужчина в глубине отражения дернулся на стуле, сжав рукой промежность. Лицо исказила болезненная гримаса.
С протяжным стоном я начал кончать. Внтури все запульсировало, обхватывая чужой палец. Перед глазами потемнело. Ноги подкосились, и я соскользнул с орудия пытки, поливая спермой пол.
— Где у вас мусорное ведро? — донеслось до меня издалека и сверху. Мимо моих затянутых пеленой глаз простучали каблучки. Скрипнула резина, хлопнула крышка ведра. Каблучки простучали обратно. Зашуршали бумаги на столе. Я сообразил, что стою на коленях, голова безвольно лежит на полу в каком-то влажном пятне, попка все еще задрана кверху. Но пошевелиться не мог — все тело будто налилось свинцом, внизу живота тянуло странной тяжелой пустотой.
— Ваш сын должен явиться на площадь в пятницу, ровно в семь вечера, — холодно объявил надо мной голос Переписчицы. — Он будет участвовать в церемонии Дня Откупа.
— Это большая честь для нашей семьи, — пробормотал папа, и я едва узнал его голос, так хрипло звучали слова.
Каблучки процокали в коридор, папины тапки прошли следом. Уже из-за двери до меня донеслись слова:
— Берегите сына. Вы же знаете, тимерийцам нужны только нетронутые мальчики.
— Но ведь до пятницы всего два дня, — заметил как-то смущенно отец.
— Я проверила Линна, — холодно отрезал отдаляющийся женский голос. — На площади его проверят снова. Следить за его сохранностью до тех пор — ответственность родителей.
*****
— Знаете, я заботился о сыне все эти годы, и ничего! Прекрасно справлялся. С чего вы решили, что за оставшиеся два дня…
Они вышли на улицу, и я уже не мог разобрать, чем там дальше возмущался папа. Потихоньку я приходил в себя. Собрал руки-ноги, встал на четвереньки, кое-как выпрямился в полный рост. Из зеркала смотрел на меня худенький, измазанный спермой паренек с еще не совсем опавшим писюном.
Что сказала госпожа Нарина? Что нас будут проверять на площади? Но кто? Неужели… темирийцы? В ужасе я застонал, подхватил одежду и выбежал в открытую дверь.