Он выключил компьютер, бухнулся на софу и тут же уснул. Мысль подрочить на сон грядущий даже не мелькнула в его голове.
***
Потянулась долгая неделя, показавшая Юрке, что жизнь в основном нудная и тоскливая штука.
В школе — учеба, до которой у Юрки окончательно пропала охота, дома — уставшая, появляющаяся ближе к 11 вечера, мать, от которой ничего путного, кроме ежевечернего ритуала траханья в бедра, было не дождаться. Да и ритуал этот быстро стал формальным — мать шла Юрке навстречу, но сама почти не заводилась, лишь смущенно прикрывала ладошкой вульву, чтобы сын ее, не дай бог, не увидел. Все Юркины попытки ее раззадорить оканчивались ее виноватым взглядом и дежурной уже фразой о жуткой загрузке на работе и постоянной нервотрепке.
— Не сердись, сынок! Дело не в тебе! Просто у меня из головы этот отчет не идет:
Приунывшего Юрку теперь развлекала только переписка с Белочкой и наблюдение за ней. Вера давала ему все более рискованные тексты для писем. Это было похоже на игры с матерью, но только в письменном виде.
": меня все время мучают фантазии про вас. Когда вы сегодня стояли у окна в классе и что-то диктовали, глядя на улицу, такая красивая, нежная, в обтягивающей водолазке, на которой выделялись два бугорочка, и я понял, что это ваши сосочки так торчат, и я представил, что вы поднимаете водолазку и… говорите: пососи! пососи мой сосочек: а я сосу его, сосу: чмокаю, как маленький, и не могу остановиться: Что же о мной!? У меня все внутри горит! Помогите мне!!!"
А в ответ он получал (и сразу пересылал Вере) какие-то глупости:
": подумай, с тобой учатся такие красивые девочки: у тебя все будет: ты найдешь свою любовь…"
Юрка только усмехался, и слал следующую порцию:
": думаю про вашу спину: как она переходит в попу: КАКАЯ У ВАС ПОПА!!! особенно когда вы надеваете вашу серую юбку: наденьте ее завтра! Пожалуйста!!!! у вас там все перекатывается, а я два раза уже намочил брюки, когда вы нагибались в ней за упавшим мелом…"
Конечно, ничего она не надевала, и Юрка (с Вериной подачи) отчитывал ее:
"… вы меня совсем, совсем не жалеете: я же просил, серую юбку: неужто это так для вас трудно??? а мне хоть какая-то радость, хоть маленькая толика надежды: я умираю каждый день, когда предстоит ваш урок: я жду его как последнюю связь между мной и этой бессмысленной жизнью: а вы!!!"
Она отвечала:
": я же твоя учительница: если б я знала, что эта юбка такая откровенная: я бы никогда: я больше никогда: но если для тебя это так важно: что же: это мой долг, в конце концов…"
И на следующий день она надела эту юбку (благо ее уроки были каждый два дня через один) . При этом она выглядела как-то стесненно, зажато, бросала на класс тревожные взгляды и старалась больше сидеть не поворачиваться к детям спиной. Это было, конечно невозможно.
В следующем письме, уже в четверг вечером, он дал ей положительное подкрепление:
"любименькая: нежненькая: спасибо вам!!! это для меня так важно, что вы, даже через силу, помогаете мне. Сфотографировал вас на телефон и теперь целую вашу попочку, пусть даже и на картинке"
Она попросила прислать ей это фото, и он, по совету Веры, выслал самое нейтральное.
Когда уже около 11 вечера заскрежетал ключ в двери, ответа еще не было.
Юрка прошлепал босыми ногами в коридор и прижался к холодной с улицы матери.
Она устало погладила его по голове.
— Соскучился, сынок?
Юрка только молча кивнул, ощущая макушкой как качнулась ее тяжелая грудь. Его хуек встал и заныл. Он потерся припухлостью о материнскую коленку.
— Сейчас, подожди минутку. Я себя в порядок приведу, — она мягко отстранилась, подхватила домашний халат и прошла в ванную. Юрка увязался было за ней, но она, грустно покачав головой, закрыла дверь перед его носом. Потом снова приоткрыла и протянула ему только что снятые трусики. — Иди, готовься. Я скоро.
Мальчишка вдохнул родной запах, улыбнулся, и, стянув шорты вместе с трусами, начал потихоньку себя поддрачивать.
Когда мать посвежевшая, одетая только в домашний халатик вышла из ванной, Юркина залупка уже вовсю лоснилась.
— Ах ты мой мужичок! Уже готов?! Ну, иди ко мне.
Мать подошла к комоду и, взяв с него красивую баночку, уже привычным движением намазала косметическим вазелином внутреннюю часть бедер. Потом оперлась на комод локтями, чуть подавшись вперед, и, немножко присев, нешироко развела бедра.
— Давай, сынок.
Юрка, закинув подол халата маме на спину, прижался животом к ее теплой попе и протолкнул звенящий хуек ей между ног. Женщина сжала бедра.
Поместив левую ладонь на покрытый мягким волосом лобок, Юрка правой прихватил женщину за ляжку и с оттяжечкой зашлепался в материнские ноги, сладострастно пыхтя.
Минута шла за минутой, а Юрка, предусмотрительно пару раз спустивший этим вечером, и не думал кончать.
Мать обеспокоенно ерзала.
Наконец она не выдержала и спросила.
— Что ты, сынок? Что-то не так?
Юрка, не прекращая фрикции, чуть задыхаясь выдавил:
— Без тебя: плохо:
— Так вот же я! — притворно удивилась мать.
— Тебе: не приятно: ух… ух… а без тебя: ух. . и мне: не очень:
— Маленький! Но я же не могу так… по заказу! Может, мне как нибудь встать по-другому? А?
— Нет: ух… ух: а может: — Юрка сделал паузу.
— Что, сынок? Говори: не стесняйся.
— : может, ты мне разрешишь… ух… ух… потрогать: их?
— Кого, сыночек? — мать искренне изумилась, потом сразу поняла. — Мои: сиси?
Юрка в ответ крепче вжался в материнский зад, как бы прячась от ее гнева.
— Что, так сильно хочется?
Юрка кивнул