— Ты что? , — поддержал Олю муж, отфыркиваясь, и растирая воду по телу, — стесняешься голышам, что ли? Да в Европе все так делают. Хотя, дело твое…
Упоминание о Европе окончательно сломало последние сомнения. Конечно же, Олег не какой-то там зашоренный провинциал, не подходящий для Европы. И член у него тоже не маленький.
— Щас, только пиво положу, — крикнул Олег, будто задержка была из-за этого, и, раздевшись, побежал в воду, чтобы поменьше светить хуем. Марина, к тому времени пытавшаяся сидеть в воде ниже дна, последовала за ним…
***
Леша отломил по пути прутик, чтобы от стеснения занять чем-то руки, и сшибал по пути какие-то травинки. Наташе нравилось даже это. Было в этом что-то мужественное, будто бы рядом шел вооруженный мужчина. Стеснение давно прошло, и они уже болтали будто давнишние друзья.
— А правда, что французские девчонки красивые?
— Неа. Тужур, мужур, и нос у них как у галок… И еще без трусов ходят.
— Что, правда? , — поразилась Наташа, не зная, верить или нет.
— Зуб даю. Я тоже не верил, а потом сам проверил… Ну, нет, не для этого, конечно, — покраснел Леша, сообразив, что сболтнул что-то лишнее, — а просто, типа, ради науки.
— Науки?! А как проверял-то? , — невинно спросила Наташа, не упуская случая поддеть.
— Ну, там была целая… как это сказать по-русски… аффэр… , — бедный Леша уже не знал, как выкрутиться. Наташа внутреннее хихикала, но пощадила его, не стала добивать. И потом, ей вдруг стало интересно:
— А зачем они… без трусов-то?
— В смысле?
— Ну можно же в трусах, как все, а они без трусов. Зачем-то это надо. Мода такая, что ли?
— Ну да, хотя не в этом дело…
Алеша задумался, как объяснить.
— Если ходить как все, то будешь как все, понимаешь?
— Ага, — сказала Наташа, так что сразу было ясно, что ничего не поняла.
Леша помолчал, подбирая слова.
— Смотри, вот у тебя юбка, а под ней трусы, так? . .
— Ну так, — теперь пришло время покраснеть уже Наташе.
— … и ты идешь как обычно, как ходят все, и ничего особенного не происходит, потому что ничего особенного нет в том, что ты идешь в трусах. Так?
— Ага, — сказала Наташа, нахмурив лоб. Пока было понятно.
— А представь, что ты идешь, в юбке, и всё как обычно — а трусов там нет. Все думают, что есть, а их нет. И всякое твое обычное дело — теперь совсем, совсем необычное. Ты чувствуешь теперь, что ты девочка, а не просто человек. Что ты девочка особая, не как любая другая вокруг. Что ты девочка без комплексов и девочка с секретом. Ты рискуешь каждую секунду, и это будоражит. Ты ощущаешь красоту своего голого тела, и что никто не догадывается, что ты голая. И от всего этого ты летишь, свободно, сексуально, необычно, у тебя горят глаза, и ты правда становишься красива и маняща…
— Ага, — у Наташи тоже загорелись глаза, от того, как это рассказывал Леша, она и правду поняла, о чем речь.
— Вот ты попробуй, и сама увидишь.
— Как это? Сейчас, что ли?
— А когда? Я отвернусь, не бойся.
— Да я не боюсь. Просто… ну как, прямо сейчас… мы же в деревню идем…
— Ну понятно. А как ты хочешь, у себя дома, в комнате, заперев дверь? . . Хотя, конечно, не все могут, что могут француженки…
Леша замолчал, и снова стал сбивать прутиком травинки. Наташа чувствовала, что теряет его интерес. И так легко доказать, что ты достойна. И разве не хочется и правда почувствовать то, о чем он говорил? И разве она хуже каких-то там французских дур? Да никто и не увидит, что у нее под юбкой.
— Стой, — сказала Наташа, — отвернись…
Сначала у нее горели уши, а походка стала скорее ковыляющей. Но уже через несколько шагов она начала чувствовать, что и правда. Что она свободна и красива. А вскоре уже и сама думать перестала, почему. Просто она стала и правда чувствовать себя такой.