Но, глядя, как стальные звенья впиваются в её бледную, почти прозрачную кожу, она почувствовала, что ей делается дурно.
— Да ты прямо в каком-то сексуальном трансе, — сказала Хелен.
Анна вздрогнула при этих словах… она даже не думала, что все мысли написаны у неё на лице так явно. Она с усилием рассмеялась.
— Ладно, вынимай меня из них, — сказала она как можно естественней.
— Сейчас, сейчас, — сказала Шейла.
Она подошла к Анне и взялась за свободный конец цепи. Лицо Анны застыло, словно каменное. Шейла шагнула назад, и цепь, словно поводок, потянула за собой скованные руки Анны.
— Ой, пожалуйста, не надо, пожалуйста, ради бога, — зашептала Анна.
Видно было, что она утратила над собой контроль.
— Господи, Анна! Да пожалуйста! — сказала Шейла.
Расстегнув замок, она освободила руки Анны. Потирая запястья, Анна выдавила из себя улыбку.
— Сама не знаю, почему так напугалась, — сказала она и села обратно.
— Анна, у тебя явно на эту тему какой-то фетиш, — сказала Хелен.
— Какой? Цепной, что ли? — сказала Анна, пытаясь разрядить атмосферу. — Такой вообще бывает?
Беседа пошла своим чередом, но девушки не могли упустить из виду такой пикантный факт, и продолжали поддразнивать Анну на протяжении всего вечера. Теперь Анна снова могла нормально мыслить, и она поняла, что ей нужно активно участвовать в беседе, чтобы прогнать воспоминания о случившемся. Вскоре она сама уже забыла ощущение цепей на своей коже, и не могла взять в толк, что же её так напугало. Но она понимала, что выставила себя на посмешище, и думала теперь, как быть дальше.
***
На следующий день девушки, встав спозаранку, на весь день уехали в Монток вместе с парнями. Анна и без того любила поспать, но девушки помогли ей в этом, раздобыв пилюлю снотворного и подмешав ей в бутылку с водой.
Анна проснулась и тут же закричала, ещё не открывая глаз. Что-то случилось с ней, пока ещё непонятное. Она кричала и кричала изо всех сил, пока через какое-то время наконец не выбилась из сил. Задыхаясь, она лежала на кровати, пытаясь прийти в чувство.
Она была совсем голая. Её талию опоясывала цепь, застёгнутая на висячий замок. Свободный конец уходил ей между ног, натянутый так туго, что её мохнатая щёлочка разошлась надвое, и звенья вдавились внутрь. Руки её были скованы за спиной той же цепью, и всякий раз, когда она шевелила руками, цепь ещё глубже врезалась ей между ног.
В доме царила мёртвая тишина. Кое-как Анна поднялась на ноги и со всех ног кинулась в гостиную — чувствуя, как колотится её сердце и как с каждым шагом цепь врезается ей в кожу. В доме никого не было. Девушки бросили её и уехали в Монток. Анна пыталась осмыслить своё положение. Может, позвать на помощь кого-нибудь? Нет, это немыслимо. Она была совсем голая, и к тому же скованная самым унизительным образом. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать, пока девушки вернутся.
Дом почти весь состоял из окон во весь рост, и Анне приходилось избегать их, чтобы случайный прохожий не увидел её. Она вернулась к себе в комнату, рухнула на кровать и горько заплакала. Как её подруги могли с ней так поступить? Разве непонятно было, что она боялась этого сильнее всего на свете? Нет, она никогда их за это не простит.
Анна плакала до тех пор, пока не выплакала все слёзы, после чего, измотанная, затихла на своей постели. Спустя долгое время она заставила себя сесть, морщась от боли. Если она хотела пережить этот день, то пора было уделить внимание более практичным вещам. Для начала, ей очень нужно было пописать.
Она пришла в туалет. Нечего было и думать о том, чтобы сесть на унитаз. Наконец она кое-как скрючилась над ванной, набрав в руку туалетной бумаги. Выгнувшись назад, она смогла немного ослабить цепь и высвободить её из собственных половых губ, после чего наконец пописала в сливное отверстие. Подтеревшись, она вернулась к себе в спальню. Рухнув на кровать, бедняжка снова поплакала, после чего незаметно уснула.
Около полудня Анна проснулась и с новым шоком вспомнила о своём положении. Прошло ещё немало времени, прежде чем она заставила себя выбраться из постели и начать свой день.
Можно ли ей хоть как-нибудь одеться? Она попыталась было влезть в платье головой вперёд, но быстро поняла, что это безнадёжная затея. Ей предстояло провести голышом целый день.
Она мрачно прошла в гостиную, кое-как нашарила на столике пульт и села смотреть телевизор. Но она не могла сосредоточиться, и вскоре выключила его.
Двигая позади себя скованными запястьями и натягивая цепь между ног, Анна вдруг услышала лёгкий стон, слетевший с её губ. Всё утро цепь между ног не доставляла ей ничего, кроме неудобства и унижения. Но теперь в её голове словно щёлкнул переключатель, и она поняла, что цепь самым плотным образом прилегает к скользким и самым чувствительным местам её тела.
Она снова поёрзала на месте и ощутила лёгкое, но настойчивое и очень стыдное чувство, разливавшееся от её киски. При мысли о том, что этот жестокий розыгрыш способен её возбудить, она разозлилась и тут же пришла в ужас при мысли о том, что сказали бы по этому поводу её подружки. Она замерла, пытаясь успокоиться. Но малейшее новое движение вновь вспыхивало в ней сотнями искр. Было просто нереально не обращать на это внимания целый день. Уж лучше сразу с этим покончить.
Она расслабилась в своём кресле, широко раздвинув ноги. Затем медленно потянула вверх свои скованные за спиной запястья. Цепь двинулась мучительно медленно. Каждое звено выныривало из липкого плена лишь затем, чтобы вновь туда погрузиться, находя себе новое местечко. Под напором чувств мозг Анны отключился, и управление взяли на себя её запястья вместе с её киской. Спустя пятнадцать секунд она уже кричала, забившись в самом мощном оргазме своей жизни и молотя по воздуху стройными ножками.
Если утро показалось Анне бесконечным, то полдень промелькнул в пелене секса. В какой-то момент она упала с кресла и обнаружила себя на ковре — она даже не помнила, когда это произошло. Она лежала там, задыхаясь в послеоргазменном тумане, слегка подёргивая цепь, чтобы киска не высохла и желание не пропало, и неожиданно рухнула обратно в пучину блаженства, дёргаясь на своей цепи всем телом. Цепь лишила её возможности выполнять простейшие дела по дому, но за это превратила её в необычайно эффективную машину для оргазмов. Каждая мысль отзывалась в её мышцах лёгкими содроганиями, которые цепь послушно передавала прямо ей в щёлочку, и она взрывалась новыми ощущениями, после чего её мозг снова заряжался энергией, и всё начиналось сызнова.
К тому времени, как Анна начала возвращаться из своего мира секса и приходить в себя, уже наступал вечер. Она валялась на ковре в луже собственного пота, постепенно собираясь с силами, чтобы встать. Было очень тяжело возвращаться в реальный мир, где неизбежная цепь отняла у неё возможность пользоваться руками и с каждым шагом разрезала её пополам. Было так хорошо просто лежать на ковре, где цепь, словно строгий хозяин, дарила ей удовольствие, забирая за это свободу воли.