Пока я шел до его дома меня трясло так, что клацали зубы. От мысли, что опять он сделает со мной это, от воспоминаний, что было в прошлый раз меня просто колотило. Я охотнее лег бы под трамвай, чем под него, но — без аттестата с нужными оценками меня не возьмут даже в ПТУ, не говоря уж о таком престижном ВУЗе, про который мать пропилила весь мозг.
И мне ясно дали понять, как именно я могу это заработать:
Директор моей школы, Войтов, человек резкий и даже неприятный. Придирался он ко мне давно, и мог испортить жизнь еще больше, — школу не меняют перед самым выпускным. Но на сколько именно он может быть "резким", я убедился, когда он трахнул меня прямо в своем кабинете, заткнув рот моими же трусами, разъяснив напоследок: "Раз не умеешь работать головой, работай задницей!".
Я не стал никому жаловаться: кому охота рассказывать, что тебя отпидарасили? А сейчас я шел к нему, убеждая себя, что терять мне уже нечего.
К моему удивлению, когда он провел меня в гостиную, там было приготовлено все для романтического вечера: играла расслабляющая музыка, на столике стояли фрукты и бокалы, вместо люстры горел бра, разложенный диван представлял собой огромное ложе.
Меня заранее затошнило, и поэтому когда Войтов разлил коньяк, я стал глотать стопку за стопкой, что бы хоть так отрешиться от того, что сейчас случится. Смирившись с неизбежным, я откинулся, опрокидывая махом очередную стопку. В голове уже приятно шумело.
— Вот так, правильно, — Войтов сел рядом, — Расслабься. Я умею быть нежным.
Он придвинулся еще ближе, обнимая за плечи, его рука скользнула под футболку и стала гладить меня по груди, иногда не сильно прихватывая соски. Он и правда отвел мне со лба волосы довольно ласково, и прижался к губам уверенным и властным поцелуем. Мои губы оставались плотно сомкнуты, и я ощутил, как он обводит их языком.
— Не упрямься. Сегодня я не хочу делать тебе больно, — в его шепоте прозвучала ясная угроза, и я позволил его языку войти в мой рот.
Так и не добившись ответа, Войтов переключился на мое ухо: он посасывал и тянул мочку, играя с ней,
— Сними одежду, — распорядился он, жадно целуя мою шею.
Я отстранился и послушно стянул носки, футболку и джинсы, бросив их прямо на пол.
— Всю?
— Нет, — он остановил мою руку, — трусики пока оставь.
Когда я хотел сесть обратно, он опять остановил меня, разглядывая с удовольствием. От стыда я покраснел под этим откровенным жадным взглядом.
— У тебя очень красивая фигура, — сказал он, — Ты ведь занимаешься спортивными танцами?
Я безразлично кивнул.
— Иди сюда, малыш.
Я сел рядом, но он придвинулся ближе и опрокинул меня навзничь, продолжая гладить мне грудь, живот, плечи. Несколько раз его ладонь прошлась по бедру, но ни плавок, ни того, что в них он пока не касался.
— Какой ты беленький, совсем не загорел. И гладенький — даже не бреешься наверно… Я давно на тебя смотрю, ты такой красивый… маленький принц… Мой ледяной принц.
Я уже почти совсем перестал соображать от коньяка, и расслабляющих ласк, растворившись в этом жарком шепоте, и не пошевелился, когда Войтов аккуратно стянул с меня плавки.
— Они тебе больше не понадобятся, — сказал он, отшвыривая их куда-то далеко, — Я куплю тебе другие, достойные твоей попки.
"Попки!" я нервно хихикнул: у меня теперь не задница, не жопа, а попка, — сладенькая попка для папиков, которые покупают для нее трусики.
— Твоя попка… такая кругленькая, крепенькая… маленькая попка… — Войтов повернул меня практически укладывая на себя и я был вынужден обхватить его за плечи, пока он гладил мои ягодицы. Его пальцы скользнули чуть дальше, дотрагиваясь до мошонки, и я дернулся, но он только крепче прижал меня к себе, так что я ощутил его напряженный член сквозь ткань брюк.
— Расслабься, малыш. Сегодня твой вечер. Считай, что я извиняюсь.
Войтов перевернул меня на спину, покрывая все тело мелкими жалящими поцелуями, а его пальцы добрались до моего вялого пениса.