— Не только, — признался Мишель. — Сами трясли.
— Угостите яблоками-то? — игриво спросила Нинель.
— Конечно, нет проблем, — обещал Мишель.
— Благоверной своей дай трубку.
— В ванне она…
*****
Адажио. Часть 2 Уже подмывается? — засмеялась Нинель. — Почему подмывается? Просто ванну принимает.
— Да, она у тебя барышня чистоплотная, — констатировала Нинель. — Ну, скажи ей, чтобы она мне перезвонила, когда подмоется.
— А ты чего хотела-то? — поинтересовался Мишель. — Может, я передам?
После небольшой паузы он услышал:
— Понимаешь, двоюродный брат ко мне из Владимира приехал. Мы тут уже с семи часов разлагаемся. Но ещё не всё выпито и не всё съедено. Хотела в гости вас пригласить.
— Ты в своём уме? Какие гости на ночь глядя? — удивился Мишель. — Уже десять скоро…
— Счастливые часов не наблюдают. Завтра же выходной… Понимаешь, моему братику женщину захотелось. Он как выпьет, его на баб тянет. Вот я и подумала о твоей благоверной. Ты как на это смотришь?
После паузы Мишель хмуро пробормотал:
— Я даже не знаю, что тебе ответить…
— Можешь ничего не отвечать, — холодновато молвила Нинель. — Скажи своей благоверной, чтобы она мне позвонила, когда подмоется…
Мишель хотел было положить трубку, но увидел, что из ванной вышла Ирина. Она появилась в комнате в полупрозрачном голубоватом розовом пеньюаре. Голова её была обмотана полотенцем, как тюрбаном.
— Да вот она уже вышла, — сказал Мишель и протянул жене трубку.
Ирина, прикрыв микрофон, спросила:
— Кто это?
— Подруга твоя чумная, — проворчал Мишель. Он вытащив сигарету из пачки , которая лежала на журнальном столике, где стоял телефон, и двинулся на балкон покурить. Дверь оставил полуоткрытой и слышал доносившиеся до него реплики жены.
— Ты с ума сошла?.. — вопрошала Ирина. — У меня волосы мокрые. Мне одеваться надо, краситься… Я после дачи устала…
Луну затянули тёмные облака, и крупные капли дождя с шелестом посыпались на два высоких тополя, росших в метрах пяти от балкона, на линявшую осеннюю траву.
Нинель, очевидно, что-то по телефону внушала Ирине. Мишель, смотря на прохудившееся небо, затягивался сигаретой, стряхивая пепел вниз. Он ещё её не докурил, как в проёме балконной двери появилась смущённая Ирина и, кивнув на журнальный столик, где у них стоял телефон, глухо сказала:
— Тебя она просит…
Взяв фен, супруга удалилась на кухню.
Мишель поднёс к уху телефонную трубку:
— Да! — с раздражением сказал он.
— Миловидов, слушай меня сюда, — решительным тоном говорила Нинель. — Пусть твоя благоверная сушит волосы и чтоб через пятнадцать-двадцать минут вы были у меня! Понял?
— Но она же не одета, ей краситься надо, — стал бубнить Мишель.
— Макияж делать не надо, — решительно заявила Нинель. — У неё и так мордочка миловидная. Она у тебя в чём? В пеньюаре?
— Да, — удивился Мишель догадливости Нинель.
— Нет, пеньюар не пойдёт, он слишком длинный. Скажи ей, чтобы она на себя домашний халатик накинула — ну, такой у неё есть фиолетовый с белыми розочками. Он ей идёт. И пусть под халатиком на ней ничего не будет — ни трусиков, ни лифчика. Так будет пикантнее. Не находишь?
— Там, кажется, дождик накрапывает, — глухо пробурчал Мишель.
— Ну, пусть плащ сверху набросит, — подсказала Нинель. — Зонтик возьми. И яблок не забудьте захватить.
— А если она не согласится? — спросил Мишель.
— Миловидов, не будь мямлей! — начинала злиться Нинель. — Как это не согласится? Кто в доме хозяин?.. Сколько я тебя учить должна, как с твоей дражайшей половиной следует обращаться? Учти, если ты сейчас спасуешь, я Серёжу к вам пришлю. Мой муженёк твою благоверную, как козу на верёвочке к нам приведёт. А ты можешь оставаться дома. Если, конечно, тебе не интересно, как твою дражайшую супружницу два мужика кувыркать будут!.. Тебе что: всё по херу?.. Короче, чтобы через четверть часа вы были у меня. Всё, конец связи.
В трубке раздались гудки. Мишель в задумчивости машинально положил её на рычаги.
Капитан Сергей Колмогоров служил в медвытрезвителе. Сутки — служба, двое — дома. Они были с Миловидовым приятелями, и конфликтовать с ним Мишель не хотел. Неблагодарнее это дело — конфликтовать с ментами.
4
Мишель прошёл на кухню. На стульчике за кухонным столиком сидела в голубоватом кружевном пеньюаре Ирина. На столике лежали её очки. Жужжал фен, которым Ирина сушила волосы со склонённой к нему головой. Полотенце, из которого ранее был сделан тюрбан, изогнутым колечком тоже лежало на кухонном столике.
Мишель взял фен и приподнял его над затылком супруги. Струя тёплого воздуха шевелила её светлые и ещё влажные волосы.
— Ну что? — спросил Мишель. — Пойдём в гости или как?
— А стоит ли? — нерешительно сказала Ирина.
— Ты решай, — ответил Мишель, перемещая воздушную струю над головой супруги. — Нинель твоя подруга.
— Мне что-то не хочется. Одеваться надо, краситься…
— Нинель сказала, чтобы ты в домашний халатик облачилась — тот, что с розочками. И чтоб под халатиком ни трусов, ли лифчика не было, — хмыкнул Мишель. — Так, мол, будет пикантнее… Голову нагни ниже!
— Вечно она что-то несуразное придумает, — пробормотала Ирина, нагибая голову. Возникла пауза. Оба выразительно молчали. Лишь жужжал фен, и волосы Ирины под ним трепыхались.
— Нинель сказала, что если мы не явимся, — продолжил Мишель, — то она Сержа за тобой пришлёт.
Ирина, испустив глубокий вздох, продолжала молчать. Пауза затягивалась. Мишель поставил фен на стол и двумя руками погрузился под пеньюар супруги. Полушария её крупных грудей оказались в его ладонях. Он стал неторопливо их мять, нащупывая соски, которые под его игривыми пальчиками скоро стали увеличиваться.
— Что ты делаешь? — дыхание Ирины становилось более глубоким и прерывистым. Мишель знал, что прикосновение к соскам заводит супругу.
— Ничего, — сказал он как можно спокойнее. — Играю погремушками твоих грудей. — Теперь он уже зажимал между пальцами её соски. — Мне нравится, когда ты мычишь как тёлочка…
— А что тебе ещё нравится? — потяжелевшим голосом спросила супруга.
— Когда ты не задаёшь глупых вопросов. Когда ты так дышишь… — Мишель стянул с плеч супруги рукава пеньюара. Её торс оказался голым. Но этого ему показалось мало. Они сзади приподнял Ирину за локти, она встала, и пеньюар оказался внизу, у её ног. Он нагнулся, поднял пеньюар и положил его на стул. Затем отвёл супругу от стола, передвинул к окну, за которым трепетали от порывов ветерка мокрые листья тополя. Ему нравилось ставить обнажённую супругу перед окном, не выключая в кухне света. Мишелю казалось, что любопытствующие зеваки из противоположного дома из своих окон или балкона могли наблюдать как он, словно на обозрение, выставляет свою суженую.
Ирина стояла к мужу спиной. Левой рукой он повернул голову супруги за подбородок и впился в её манящие губы, а правая рука уже блуждала по ворсистому лобку, нащупывая расщелину между половыми губками.
Мишель почувствовал, что Ирина обмякла и отвечает на его поцелуй. Два его пальчика правой руки углублялась в её лоно, пытаясь нащупать бугорок клитора, а пальчики левой руки блуждали по груди, вдавливали с неё затвердевший сосок.
— Что ты от меня хочешь? — дрогнувшим голосом спросила Ирина.
— Чтобы ты была послушной девочкой, — прошептал Мишель.
— Хочешь отвести меня к Нине?
— Да, — глухо подтвердил Мишель.
Ирина выскользнула из его объятий. Подобрала со стула пеньюар и, держа его в руке, решительно подалась в комнату.
Переведя дух, Мишель пошёл за ней, но она уже была в другой комнате, где находился шкаф для одежды и белья. Вскоре Ирина появилась в фиолетовом халатике с белыми розочками.
— Ну, веди! — с отчаянным вызовом произнесла она. — На лице её проявилась хитроватая лисья улыбка. Ирина приподняла полы халата, демонстрируя, что трусиков под ним нет.
— Ты прелесть, — ответил ей супруг и поцеловал её в губы. Обычно Ирина выглядела смущённой дамой, медленно тающей от его мужских ласк. Иногда она капризничала, не желая его поцелуев и прикосновений. Но сейчас она выглядела волевой и на всё готовой дерзкой барышней.
5
Они двигались по асфальтовой дорожке тёмной аллее, обходя лужицы. Мишель в правой руке держал над собой и супругой зонтик, а в левой нёс целлофановый пакет с яблоками. Капли дождя барабанили по асфальту, по листве деревьев, росших вдоль аллеи. Ирина приникла к нему, держа супруга под руку. На ней был плащ, а на ногах — туфельки на невысоких каблуках.
— Ты, как сучку ведёшь меня на случку, — констатировала она.
Мишель в ответ хмыкнул.
— Но согласись, что в этом есть некая романтика, — сказал усвоивший уроки Нинель супруг. — Одно дело, когда мы трахаемся дома в надоевшей обыденной обстановке и совсем другое, когда флирт развивается в компании, когда на тебя смотрят другие. Это как-то щекочет нервы, обостряет чувства…
— Флирт? Ты это называешь флиртом? — вспыхнула Ирина. — Неужели тебе нравится глазеть на то, как на твоих глазах дрючат твою жену?
— А ты хочешь сказать, что тебе это не нравится? — заводился Мишель.
— Разве это может нравиться нормальной женщине? — укоряла его Ирина. — Миша, иногда мне кажется, что ты — больной человек, раз это тебе нравится. И я иногда жалею, что вышла за тебя замуж… Знаешь, я бы даже от тебя ушла, если бы мне было куда уйти…
— Вот вечно всё ты отравляешь своими дурацкими рассуждениями, — стал заводиться Мишель. — Если бы было кому куда уйти, то, наверное, девяносто процентов браков распались бы, — сделал он неоднозначный вывод. — Ириша, тебе же скоро тридцать. Жизнь коротка и надо успеть испытать как можно больше, включая приятные интимные ощущения. Да плевать мне на понятия убогой и ханжеской морали. А ты рассуждаешь, извини, как старомодная и неразумная дама. Будет тебе за пятьдесят и на тебя уже никто не позарится. А сейчас надо брать от жизни всё, что она может предоставить. Будь проще, мать, и люди к тебе потянутся…